На перекрестке Семнадцатой авеню и Бродвея еще не загорелся зеленый сигнал светофора, а целая орава нахальных желтых такси уже с ревом двинулась мимо меня, не обращая ни малейшего внимания на мои бесплодные попытки совладать с автомобилем. Сцепление, газ, теперь переключить скорость (с нейтральной на первую? или с первой на вторую?), отпустить сцепление. Я снова и снова мысленно твердила заклинание, которое очень мало успокаивало и еще менее могло служить руководством к действию среди ревущего потока машин. Маленький автомобильчик дважды взбрыкнул и, вильнув, рванул через перекресток. Сердце у меня так и подпрыгнула. Внезапно ход машины выровнялся, и я начала набирать скорость. Да еще как набирать. Я посмотрела вниз, желая убедиться, что действительно включила вторую передачу, — но багажник идущей впереди машины вдруг вырос до угрожающих размеров, мне оставалось только вдавить в пол педаль тормоза — и у меня сломался каблук. Вот черт! Еще одна пара туфель стоимостью семьсот долларов принесена в жертву моему полнейшему неумению изящно разрешать трудные ситуации: уже третий случай за этот месяц. Я испытала почти облегчение, когда машина стала (похоже, во время отчаянного торможения я упустила из виду сцепление). У меня было несколько секунд — вполне спокойных, если не принимать во внимание раздраженное гудение и всяческие вариации со словом «мать», обрушившиеся на меня со всех сторон, — чтобы снять искалеченные туфли от Маноло и швырнуть их на заднее сиденье. Нечем было вытереть потные ладони — разве только о замшевые брюки от Гуччи, которые обхватывали мои бедра так туго, что ноги затекали через несколько минут после того, как я застегивала последнюю кнопку. Мокрые пальцы оставили полосы на мягкой замше. В самый час пик, в центре города, на каждом шагу таящем в себе опасности, я пыталась управлять автомобилем стоимостью восемьдесят четыре тысячи долларов, автомобилем с откидным верхом и механической коробкой передач — тут было не обойтись без сигареты.
— Эй, детка, вали отсюда к чертовой матери! — надрывался смуглый водитель с таким обилием волос на груди, что они торчали из-под майки. — Что тебе здесь, гребаная автошкола? Уйди с дороги!
Я показала ему трясущуюся руку с оттопыренным средним пальцем и больше не обращала на него внимания. Меня занимало одно: как в кратчайший срок наполнить свои сосуды никотином. Ладони у меня опять взмокли, и спички постоянно выскальзывали из пальцев. Зеленый свет загорелся как раз в тот момент, когда я поднесла-таки пламя к кончику сигареты. Сжимая сигарету губами, я вновь попыталась повторить загадочную последовательность действий: сцепление, газ, теперь переключить скорость (с нейтральной на первую? или с первой на вторую?), отпустить сцепление, — при этом с каждым вдохом я глотала дым. Мне пришлось проехать еще три квартала, пока движение машины не стало достаточно ровным, только после этого я могла убрать сигарету, — но было уже слишком поздно: ее длинный хрупкий сгоревший кончик обрушился прямо на темную полосу на моих замшевых брюках. Зрелище весьма плачевное. Но прежде чем я успела осознать, что, считая с туфлями от Маноло, меньше чем за три минуты испортила вещей на три тысячи сто долларов, громко заблеял мобильник. И хотя жизнь в самой своей глубинной сути в этот момент и так казалась отвратительной, определитель подтвердил худшее, что я только могла предположить: это была она. Миранда Пристли. Мой босс.
— Ан-дре-а! Ан-дре-а! Вы слышите меня, Ан-дре-а? — заверещала она в тот момент, как я открыла свою «Моторолу», что потребовало немалой ловкости, ведь мои руки и ноги (босые) были заняты выполнением разнообразных водительских функций. Плечом я прижала телефон к уху и швырнула за окно сигарету, чуть не попав в курьера на велосипеде, и, перед тем как унестись вперед, он несколько раз крайне неоригинально проорал «твою мать».
— Да, Миранда, я слышу вас очень хорошо.
— Ан-дре-а, где моя машина? Вы уже поставили ее в гараж?
Впереди наконец-то зажегся благословенный красный свет, и, похоже, собирался гореть достаточно долго. Автомобиль вздрогнул и остановился, не ударившись ни о кого и ни обо что. Я с облегчением вздохнула:
— Я сейчас как раз в машине, Миранда; через пару минут буду в гараже.
Подумав, что она, возможно, беспокоится о том, все ли в порядке, я постаралась уверить ее, что нет никаких проблем и мы с машиной вот-вот прибудем — обе в отличном состоянии.
— Вот еще что, — резко сказала она, оборвав меня на полуслове, — заберите Митци и отвезите ее ко мне домой, перед тем как вернетесь в офис.
Щелк. Телефон замолчал, и я тупо уставилась на него. До меня не сразу дошло, что она повесила трубку вполне сознательно, поскольку, с ее точки зрения, я получила всю необходимую информацию. Митци. Кто эта чертова Митци? Где она сейчас может быть? Известно ли ей, что я должна ее забрать? Зачем ее надо везти домой к Миранде? И с какой стати Миранда, у которой есть шофер, экономка и няня, взвалила эту заботу на меня?
Вспомнив, что в Нью-Йорке за рулем запрещено говорить по мобильнику, и вполне понимая, что последнее, что мне сейчас нужно, — это столкнуться с каким-нибудь не в меру усердным копом, я перестроилась в правый ряд и включила аварийку. «Вдох-выдох», — я не позволяла себе расслабиться и даже вспомнила, что перед тем, как оттянуть рычаг ручного тормоза, следует убрать ногу с педали ножного. Давненько я не водила автомобиль с механической коробкой передач, а точнее, уже пять лет, с тех пор как в колледже один приятель по собственной инициативе одолжил мне свою машину для нескольких занятий по вождению, на которых я — чего уж греха таить — потерпела полный крах. Но похоже, Миранда вовсе не задумывалась об этом, когда полтора часа назад позвала меня в свой кабинет.