Если за столик к вам подсаживается человек, наряженный, точно последняя деревенщина, но подающий себя так, будто застолбил все вокруг и не прочь прикупить еще, он наверняка из космачей.
Ничего удивительного. На службе он – Хозяин Вселенной, а когда ноги его попирают низменный прах земной – понятно, вокруг сплошь одни «кроты» – сидят, нос из норы высунуть боятся. А что до костюма – то какой спрос с человека, который почти всю жизнь не вылезает из летной формы? Ясное дело, колеся взад-вперед по Системе и не видя земного неба месяцами, трудно уследить, как нынче одеваются в обществе. И потому любой космопорт – отличная кормушка для целой тучи этих, прости меня, Господи, «портных». Они-то всегда радешеньки обслужить еще одного простака «по последней земной моде».
Я с первого взгляда понял, что этого парня угораздило довериться Омару-Палаточнику. На первое – широчайшие накладные плечи, на второе – шорты, такие короткие, что когда хозяин их сел, его волосатые ляжки оказались у всех на виду, а на десерт – кружевная сорочка, даже на корове смотревшаяся бы куда лучше.
Но свое мнение насчет одежды я сберег при себе, а вместо этого на последний полуимпериал угостил парня выпивкой, полагая, что выгодно поместил капитал – известно, как космачи обращаются с деньгами.
Мы сдвинули бокалы.
– Ну, чтоб сопла не остыли!
Так я в первый раз допустил ошибку насчет Дэка Бродбента. Вместо обычного: «И ни пылинки на трассе», или, скажем, «Мягкой посадки», он, оглядев меня с ног до головы, мягко возразил:
– С чувством сказано, дружище, только с этим – к кому-нибудь другому. Сроду там не бывал.
Вот тут бы мне еще разок не соваться со своим мнением. Космачи вообще нечасто заглядывают в бар «Каса-Маньяны» – не любят они подобных заведений, и от порта не близко. И раз уж один такой завернул – в «земном» наряде, да еще забрался в самый темный угол и не хочет, чтобы в нем узнавали космача, – это его дело. Я ведь и сам выбрал этот столик имея в виду обозревать окрестности, не засвечиваясь, – наодалживал по мелочи у того, у другого. Ничего особенного, однако иногда достает. Так мог бы и догадаться, что парень тоже себе на уме, и отнестись соответственно…
Но язык – он, знаете, без костей, а тут и вовсе с цепи сорвался. Любит он у меня пожить собственной жизнью, привольной и дикой.
– Не надо, адмирал. Если вы – крот, то я – мэр Тихо-Сити. И могу поспорить – на Марсе пьете куда чаще, чем на Земле, – добавил я, подметив, как плавно он поднимает бокал – сказывается привычка к невесомости.
– Сбавь голос, парень, – процедил он, почти не шевеля губами. – Почему ты так уверен, что я… дальнобойщик? Мы что, знакомы?
– Пардон, – отозвался я, – будьте кем угодно, имеете право. Но я же не слепой! А вы, только вошли, с головой себя выдали.
Он что-то пробормотал себе под нос.
– Чем это?
– Да успокойтесь. Вряд ли еще кто заметил. Я – дело другое.
Сознаюсь, люблю производить впечатление, и с этими словами я подал ему визитную карточку. Да-да, именно! Тот самый Лоренцо Смайт – Великий Лоренцо; стереовидение, кино, драма – «Несравненный мастер пантомимы и перевоплощений».
Все это здоровяк принял к сведению и сунул карточку в карман на рукаве. Мог бы и вернуть, с досадой подумал я. Визитки – прекрасная имитация ручной гравировки – стали мне в копеечку.
– Ага, вас понял. – Он заметно успокоился. – Я что-то делал не так?
– Сейчас покажу, – я поднялся. – До двери пройдусь, как крот, а обратно – изображу вас.
Все это никакого труда мне не стоило, и на обратном пути я слегка окарикатурил его походку, чтобы даже непрофессионал уловил разницу: ступни скользят по полу мягко, будто по палубе, корпус – вперед и уравновешен бедрами, руки перед собой, тела не касаются и в любой момент готовы за что-нибудь ухватиться.
Ну, и еще с дюжину мелочей, которые словами не описать. В общем, чтоб так ходить, нужно быть космачом. Мышцы постоянно напряжены, баланс тела удерживается автоматически – это вырабатывается годами. Крот всю жизнь гуляет по гладкому, твердому асфальту, да при нормальном, земном притяжении; он-то не полетит вверх тормашками, споткнувшись об окурок. Другое дело – космач.
– Понятно? – спросил я, усаживаясь на место.
– Да уж, – с кислым видом согласился он. – И это я… на самом деле так хожу?
– Увы.
– Хм-м… Пожалуй, стоит взять у вас несколько уроков.
– А что, это идея, – заметил я.
Некоторое время он молча меня рассматривал, затем, видать, оставив мысль об уроках, сделал знак бармену, чтоб тот налил нам еще. Незнакомец единым духом проглотил свою порцию, расплатился за обе и плавно, без резких движений, поднялся, шепнув мне:
– Подождите.
Раз уж он поставил мне выпивку, отказывать не стоило – да и не хотелось. Этот парень заинтересовал меня. Он даже понравился мне, пусть я знал его что-то около десяти минут. Знаете, бывают такие нескладно-обаятельные увальни, внушающие мужчинам уважение, а женщинам – желание сломя голову бежать следом.
Грациозной своей походочкой он пересек зал, обогнув у двери столик с четырьмя марсианами. Никогда не питал симпатии к марсианам – это ж надо – пугала-пугалами, вроде пня в тропическом шлеме, а считают себя человеку ровней! Видеть спокойно не мог, как они отращивают эти свои ложнолапы – будто змеи из нор выползают… И смотрят они сразу во все стороны, не поворачивая головы – если, конечно, можно назвать это головой! А уж запаха их просто не выносил!
