29 сентября 1999 года по пыльной дагестанской дороге, разбитой тысячами гусениц и колес военной техники, шла колонна второго мотострелкового батальона, выехавшая несколько часов назад с окраины Аверьяновки. Где-то в её середине лязгала траками первая танковая рота. К каждому второму танку был прицеплен БТР с сидящей на нем пехотой и взирающей на бескрайние, поросшие высохшей травой степи. В Аверьяновке нерабочие БТРы пытались ремонтировать, но некоторые так и не завелись, а взамен заведенных появились другие "мертвые", и сейчас они покрывались толстым слоем белесой пыли, мотыляясь на тросах позади танков.
Техника двигалась на север, однако постепенно солнце, светившее в затылок, оказалось слева – колонна повернула на восток. Поначалу путь пролегал среди убранных дагестанских полей и пока не потерявших желтеющую листву деревьев, но вскоре стало попадаться всё больше холмов, с трепетавшей на еще теплом ветру сухой травой.
Командир третьего танкового взвода Александр Щербаков сидел на танковой башне, свесив ноги в люк и без особого интереса наблюдая за однообразным пейзажем. Уже давно на глаза не попадалось ни одного поселка, и вокруг, до самого горизонта, простиралась песчаная степь. Впереди, среди клубов пыли, поднятой колонной, угадывалась колесная техника двух мотострелковых рот и минометчиков, а сзади сквозь пыльную завесу мелькал 158-й танк и торчащая из люка покрытая пылевой маской физиономия механика-водителя Сулейманова. Защитные очки на Сулейманове, как и на других механиках-водителях, отсутствовали, отчего им всё время приходилось щуриться, рискуя въехать в корму впереди идущего танка. Чтобы такого не случилось, танки держали дистанцию метров двадцать-двадцать пять.
Часа два назад 2 МСБ разделился на две половины, первая ушла вперед. Вторая, где помимо колесной техники находились три танка третьего танкового взвода, двигалась в нескольких километрах от хвоста первой. Задача 3 ТВ прежняя – подбирать "мертвые" БТРы, поэтому щербаковские танки замыкали колонну.
У грязно-белой песчаной обочины остановилась вереница военной техники, направлявшаяся в ту же сторону, что и проезжавший мимо мотострелковый батальон. На серых от пыли боевых машинах пехоты сидели такие же запыленные солдаты, приветливо махая руками и что-то крича вслед проходящей колонне. Пыльный борт одной из БМП украшала вопросительная надпись, сделанная чьим-то пальцем: "Карамахи-Кизляр-Волгоград?". Это были земляки, только из другой воинской части и тоже не уверенные, едут ли они домой. Дорога сужалась перед высохшим арыком. Через него перекинулся бетонный мостик с проржавевшими за долгие годы перилами. Рядом с мостом, слева на обочине, стоял армейский Урал пропускавшей колонны с наполовину открытой пассажирской дверью кабины. Из кабины торчали ноги с голыми пятками, выставленные в проем окна открытой двери – солдат наслаждался теплым днем, сняв надоевшие сапоги и портянки. Разогнавшиеся "шишарики" и БТРы мотострелкового батальона проскакивали впритирку с открытой дверью, обдувая горячим ветром ноги бойца. Щурившийся от пыли Обухов открытой двери Урала вообще не видел, а Щербаков заметил её слишком поздно, когда времени тормозить уже не было. Александр с ужасом наблюдал стремительно приближающуюся дверь с торчащими в её окошке грязными пятками, чувствуя, что габариты Т-72 не дадут проскочить её незаметно. Дремавший в Урале солдат, услышав грохот несущегося танка, глянул в зеркало заднего вида и в последний момент втянул ноги внутрь. Многотонная машина со всего размаха ударила левым крылом по двери, отчего дверь, вывернув петли креплений, грохнула о капот и крыло Урала, распахнувшись настеж и, повисев мгновенье, свалилась под гусеницы танка, идущего следом за щербаковским. «Show must go on, – пробормотал Щербаков, глядя, как в клубившейся пыли удаляются круглые от испуга глаза солдата и пропускавшая их колонна. – Только что-то это шоу уже начинает надоедать».
Солнце клонилось к закату. Съехав на обочину узкой дороги, петлявшей между поросшими редкой травой песчаными барханами, с заглушенными двигателями стояла техника первой половины батальона. За ней стала останавливаться нагнавшая её вторая половина. Двигатели тоже заглушили, и командиры подразделений ушли на совещание, организованное Шугаловым и Бельским. В вечерней тишине раздавались трели сверчков и негромкий говор уставших от долгой дороги солдат. Когда солнце наполовину скрылось за плоским горизонтом, совещание закончилось. Объявили повышенную боевую готовность, в сгущавшихся сумерках расставляли посты по обе стороны колонны.
Наступила ночь. Над степью раскинулось черное небо, усыпанное серебряными крупинками звезд и плывущей среди них убывающей луной. Менялись часовые, подолгу пытавшиеся разбудить своих сменщиков, в темноте порой слышался мат проверяющих офицеров, будивших в свою очередь спящих на постах часовых. И так до утра.
Когда серый рассвет забрезжил над остывшей за ночь степью, батальон вновь ожил. Завтрак из сухпая, но приказа выдвигаться нет. Второй танковый взвод под командованием старшего лейтенанта Круглова в составе 5 МСР уехал вперед, растворившись в степи. Весь день батальон провел в ожидании, сидя на бронетехнике и периодически слезая с неё размять ноги. К вечеру от 5 МСР и 2 ТВ никаких вестей. Что с ними случилось? Почему стоим? Никто не мог дать внятного ответа. Ночью снова выставили посты.
