То, что увлекательное дело, о котором говорится в этой книге, заполнило многие годы моей жизни, я считаю своей личной удачей, а успехом его я обязан своим многочисленным помощникам. Теперь мне хочется поблагодарить всех их — и штатских, и военных — зато, что они с такой преданностью отдавали свои силы Батискафу, Некоторые из них пробыли на борту «ФНРС-ІІІ»[1] или «Архимеда» недолго, другие и поныне остаются членами экипажей, но каждый из них способствовал осуществлению задач, стоявших перед нашими своеобразными аппаратами. Вера в успех и оптимизм моих сотрудников часто поддерживали меня в трудные минуты.
Я благодарен всем нашим инженерам, техникам, чертежникам, рабочим, служащим, командирам кораблей, офицерам армии и военно-морского флота, членам экипажа «Марсель ле Биан» и всем моим сотрудникам по «ФНРС-ІІІ» и «Архимеду». Все они внесли свою лепту в успех нашего дела, и если бы не они, книга эта не появилась бы на свет.
Хочу также обратиться со словами признательности и к ученым, поверившим в возможности Батискафа. Их участие в работе «ФНРС-ІІІ» и «Архимеда» способствовало популяризации самой идеи погружения на большую глубину в Батискафе.
Ж. Уо
В военно-морских флотах всего мира, особенно в нашем, всегда существовал некий определенный тип моряков, которые время от времени, повинуясь какому-то таинственному зову (зов этот — не что иное как страсть к приключениям, жажда знаний и стремление к техническому совершенству), порывают со своей основной профессией и начинают заниматься делом, казалось бы, совершенно посторонним. Однако каким бы необычным ни казался «ФНРС-ІІІ», этот шар с труднопроизносимым названием, плавающий под французским флагом, не было во флоте моряка, не осознавшего, сколь значительно достижение капитана 1-го ранга Уо и его товарища инженера-кораблестроителя Вильма, сумевших погрузиться на глубину 4000 метров в районе Дакара. В истории морских исследований открылась новая страница — завоевание больших глубин. Дальнейшие систематические погружения показали, что военно-морской флот действительно приобрел надежный аппарат, способный работать в специфических условиях почти неизведанного мира.
Вскоре они приступили к строительству нового судна, предназначенного для достижения больших глубин, и едва ли нужно объяснять, почему этой своеобразной лаборатории по исследованию морского дна присвоили славное имя Архимеда. Используя уже приобретенный опыт, строителям «Архимеда» удалось достичь определенного прогресса по сравнению с «ФНРС-ІІІ» — хотя бы с точки зрения мореходных качеств.
Будучи начальником Главного морского штаба, я всегда с живым интересом и даже со страстью следил за усилиями тех, кого капитан 1-го ранга Уо объединил вокруг себя еще в начале этого предприятия, а впоследствии я столь же живо интересовался их походами, во время которых они не раз побывали в Японии, Греции, Португалии, на Пуэрто-Рико, Мадейре и Азорских островах. Обладая легко управляемым и надежным глубоководным снарядом, французский военно-морской флот предоставил ученым различных специальностей и чуть ли не всех государств мира возможность не только ознакомиться с новыми методами наблюдения, но и заняться исследованиями той части нашей планеты, которая прежде была для нас недоступной.
Рассказ капитана 1-го ранга Уо о двадцатилетнем труде на пользу науке, волею судьбы выпавшем на его долю, содержит самую разностороннюю информацию, которую читатель сумеет оценить и без моей помощи. Он найдет в этой книге и «портрет» краба, и описания подводных равнин и вулканов, и репортаж о столкновении батискафа с илистым подводным холмом, и дневник опасного исследования пропасти,— и это всего лишь несколько эпизодов из увлекательных путешествий моряка, который в открытом океане, или, вернее, в его скрытых глубинах, снова нашел землю и постарался разгадать ее тайны.
Уже само разнообразие функций батискафа показывает, как богато будущими открытиями то дело, которому посвятил свою жизнь капитан 1-го ранга Уо.
Адмирал Жорж Кабанье, кавалер ордена Почетного Легиона, член Военно-морской академии и бывший начальник Главного штаба Военно-морского флота
Сидя, а точнее, скорчившись на своем насесте и опираясь руками в этакое подобие подоконника, я не отрываю глаз от иллюминатора, дающего хороший обзор внешнего мира; а внешний мир — это океанское дно, проплывающее под килем «Архимеда». По обе стороны от меня неподвижно застыли наши пассажиры — каждый перед своим иллюминатором. Шар у нас крошечный; иллюминаторы почти соприкасаются друг с другом, и мы сидим буквально плечом к плечу. Тишину нарушает лишь легкий свист кислорода в редукционном клапане, тиканье часов и постукивание самописца, разноцветными кривыми вычерчивающего на ленте показания различных измерительных приборов. Меня убаюкивает глухой рокот двигателей, приводящих в движение винты.
Даже сегодня, после двенадцати лет погружений, зрелище морского дна, ярко освещенного дюжиной прожекторов, завораживает меня. Движениями, ставшими уже автоматическими, я управляю тремя двигателями «Архимеда», и, не меняя курса, мы скользим над самым дном, держась от него на расстоянии всего одного метра. Провалы дна сменяются возвышенностями; появляются и исчезают во мраке ярко-красные морские креветки; то и дело замечаешь бодрствующих раков-отшельников...