В окно глухо барабанил дождь. Такие дожди чаще всего бывают затяжными. Как зарядит на целую неделю — только держись. Монотонные, прилипчивые, печальные. Я слушала его, сидя в большом плюшевом кресле. Папа и мама уехали по делам, и я осталась в квартире одна, если, конечно, не считать голубенка Мерлина, с недавних пор поселившегося у нас в доме.
Мне было ужасно одиноко без Джима. Джим — это мой верный пес. Я взяла его в дом смешным толстомордым щенком с вечно разъезжающимися на паркете лапами. Я была тогда совсем мелкой девчонкой. Тоже смешной — тощей и нескладной. А потом мы выросли. Джим — в огромного благородного пса, я — в долговязую бледнокожую девицу. И вот Джим погиб, спасая мою жизнь. Мой самый верный и преданный друг ушел, а я осталась. Чтобы вот так сидеть с ногами в кресле и слушать, как плачет за стеклом дождь. Пусто. Очень пусто в квартире без Джима. Никто не стаскивает с меня одеяло, не вылизывает шершавым языком щеки, не крутится под ногами, когда я отчаянно куда‑то опаздываю. Его больше нет со мной — вот и все. Да и опаздывать мне сейчас некуда. Занятий в школе не будет еще целую неделю.
Еще целую неделю мне придется оставаться наедине с собой и слушать эту ужасающую тишину, нарушаемую лишь тиканьем часов. Сегодня даже часы тикали как‑то глухо и тревожно.
Тик‑так!
Кто твой враг? — будто повторяли они.
Пытаясь немного развеяться, я сняла с полки книгу Джейн Остен. Я уже читала «Гордость и предубеждение», но иногда мне нравится перечитывать знакомые книги. Они — как старые верные друзья. Если мне плохо, ни за что не возьму новую книгу — лучше обращусь к старому другу, который уж точно не подведет меня, не преподнесет неприятного сюрприза.
Я дочитала до сцены на балу. В квартире по‑прежнему царила тишина. Свернувшись клубочком в кресле и подтянув к груди колени, я думала о себе и об Артуре, представляя нас героями книги.
Он тоже при знакомстве показался мне надменным и гордым. Не зря говорят, что первое впечатление — обманчиво.
Я вспоминала о том, как увидела его впервые — сказочного мальчика с удивительными глазами, глядящими прямо в душу.
Я вспоминала наш бал и тот странный танец, когда Артур, провоцируя меня, кричал мне, чтобы я сняла маску. В то время он носил маску сам… Тогда я еще не знала о нем ничего. Ни того, что Артур пришел в нашу школу специально для того, чтобы разыскать меня, ни о том, что он не был человеком… Он был… вампиром… Вот я и произнесла это слово, легшее на мое сердце тяжелой печатью обреченности…
Громкая трель звонка прозвучала в пустой притихшей квартире так чуждо и неожиданно, что я вздрогнула. Звонили в дверь. Мне не хотелось идти открывать, но неведомый визитер оказался настойчив.
Медленно, надеясь, что он все‑таки уйдет, я нащупала под креслом тапки, надела их, вышла в общий коридор и заглянула в глазок.
За дверью стояла… Виола — самая популярная и избалованная девочка нашего класса!
Интересно, что она здесь делает? Она была у меня дома раза два‑три, и то в далеком детстве, когда мы только начинали учиться вместе, и мама, желая, чтобы я нравилась классу, велела мне приглашать всех одноклассников на мои дни рождения. Правда, ничего хорошего из этого не вышло. К счастью, мама так и не узнала, что над ней и надо мной только смеялись.
— Кто там? — спросила я, все еще не веря своим глазам.
— Полина, это Виола. Нам нужно срочно поговорить! Открой, пожалуйста! — услышала я знакомый голос.
Если я стану опасаться каждого, недолго и параноиком стать.
Щелкнул замок, дверь открылась, и я определенно поняла, что в мире что‑то не так.
Это действительно была Виола. Но, боже мой, как чудовищно она выглядела! Щеки впали, на лице очень много косметики — густой слой тоналки и пудры, видимо, чтобы скрыть залегшие под глазами тени, с распущенных волос стекает вода, будто она — дочь известного банкира — шла под дождем пешком минимум от остановки! Вот, точно, на ее дорогом плащике засыхают брызги дорожной грязи. Никогда не видела Виолу в таком виде!
Перехватив мой недоуменный взгляд, Виола криво улыбнулась.
— Да, — объяснила она, — я сегодня своим ходом. Не хотела говорить отцу, уж больно дело деликатное…
Я кивнула, хотя, честно сказать, ничегошеньки не поняла.
— Ты хотела о чем‑то поговорить? Ну, говори.
Она чуть скривилась.
— Мне холодно, — она поежилась. — Можно я войду? Ты впустишь меня? — и, видя, что я колеблюсь, добавила: — Это касается Артура.
— Входи, — неохотно согласилась я, пропуская Виолу в квартиру.
Когда она разулась (интересно, а как это она вообще доехала в туфлях — своим ходом, да еще в такую погоду?!), я заметила, что у нее порваны колготки.
