Я не хотел бы представлять публике это повествование, не сказав нескольких слов в разъяснение причин, побудивших меня выпустить его в свет. После куперовских «Лоцмана» и «Красного корсара» появилось столько книг о море, что я счел бы неоправданным со своей стороны добавить к ним еще одну без каких-либо объяснений.
По моему твердому убеждению, все книги, претендующие на описание морской жизни, за единственным исключением интересных, но слишком торопливых «Очерков моряка» г-на Эймса, написаны людьми, плававшими или в качестве офицеров военного флота, или просто пассажирами. И лишь очень немногое из написанного может быть принято за пересказ действительных событий.
Замечу, что дисциплина, обычаи и нравы военного корабля в корне отличны от порядков торгового флота. Как бы ни были занимательны и хорошо написаны эти книги, с какой бы точностью они ни воспроизводили жизнь на море, каждому вполне ясно, что офицер военного флота, который всегда остается «джентльменом в перчатках», общается лишь с офицерами, а с матросами в лучшем случае говорит через боцмана и морскую жизнь опишет иначе, нежели простой матрос.
Не говоря уже об интересе, пробуждаемом в нас незнакомыми сторонами жизни, за последнее время немалое внимание было обращено на простых моряков. Тем не менее я уверен, что, кроме упомянутого мной исключения, не написано ни одной книги, отображавшей жизнь этих людей и автором которой был бы один из них. «Голос с палубы» все еще не слышен.
На последующих страницах я намереваюсь дать точный и достоверный рассказ о двух с небольшим годах, проведенных мною в качестве простого матроса на палубе американского торгового судна. Мое повествование написано по дневнику и заметкам и освещает почти все события, в которых я участвовал. Автор не отступает от действительных фактов даже в малейших подробностях и старается представить каждое явление в его истинном свете. При этом я был вынужден пользоваться иногда грубыми выражениями и описывать сцены, тягостные для слишком деликатной натуры. Однако я старался, насколько возможно, избегать их. Причина, побудившая меня опубликовать эту книгу, заключается в желании изобразить жизнь простого матроса, как ее светлых, так и мрачных сторон.
Многое здесь может оказаться непонятным широкой публике, но по собственному опыту, а также прислушиваясь к мнению довольно обширного круга людей, я убедился, что факты, относящиеся к новым для нас сторонам жизни, так действуют на воображение непосвященных, что те даже не замечают недостатка своих специальных знаний. Тысячи людей, не разбирающихся в названиях снастей, читали в «Лоцмане» описание прорыва американского фрегата через Английский канал или о погоне за британским «купцом» и его крушении в «Красном корсаре», с затаенным дыханием следили за каждым маневром кораблей, будучи незнакомыми даже с азами морского дела.
Эти причины, а также советы друзей склонили меня отдать свое сочинение в печать. Если оно заинтересует широкую публику, привлечет больше внимания к жизни моряков или же даст новые, истинные сведения относительно условий их существования и послужит хоть в какой-то мере их моральному совершенствованию и уменьшению повседневных тягот последних, цель моего труда будет достигнута.
Ричард Генри Дана-младший
Бостон, июль 1840 г.
Выход в море брига «Пилигрим», отправлявшегося из Бостона вокруг мыса Горн к западному побережью Северной Америки, был назначен на четырнадцатое августа. Бриг снимался с якоря вскоре после полудня, и в двенадцать часов я явился на борт в полном морском снаряжении, а в сундучке у меня лежало все необходимое для двух- или трехлетнего плавания, на которое я решился, чтобы излечить болезнь глаз, вынудившую меня прервать свое образование. Помощь врачей не оставляла мне надежды, и я рассчитывал теперь на полную перемену образа жизни, длительное отлучение от книг, тяжелую работу, простую пищу и свежий воздух.
Понадобилось не много времени, чтобы сменить тесный сюртук, цилиндр и лайковые перчатки гарвардского студента на свободные парусиновые штаны, клетчатую рубаху и черную шляпу матроса, и я полагал, что с успехом сойду за настоящего просмоленного моряка. Однако наметанный глаз все равно не обманешь, и хоть мне казалось, что я выгляжу не хуже самого Нептуна, конечно же, едва я появился на палубе, каждый безошибочно распознал во мне сухопутного человека. У матроса одежда особого покроя, равно как и манера носить ее, что для новичка при всем старании недостижимо: брюки, плотно обтягивающие бедра, широко и свободно спадают вниз, клетчатая рубаха необъятна; на голове отлакированная с низкой тульей черная шляпа, сдвинутая на затылок и украшенная черной лентой в пол-сажени длиной, свисающей над левым глазом; шея повязана черным шелковым платком. Отсутствие всего этого и еще многого другого незамедлительно выдает новичка. Кроме недостатков в одежде, которые, без сомнения, бросались в глаза, цвет лица и руки тоже отличали меня от настоящего морского волка, с его обожженной солнцем физиономией, широкой походкой вразвалку и бронзовыми заскорузлыми руками, в любой момент готовыми ухватиться за снасть.
