Если бы кто-нибудь когда-нибудь напророчил Хосе Ортеге, служащему крупной компании, поставляющей на внутриевропейский рынок горюче-смазочные материалы, что с ним может приключиться столь невероятная, внушающая ужас история, он бы, несомненно, ни за что не поверил. Ортега, в свои неполные двадцать пять лет достигший высокого служебного положения, был человеком прогрессивных взглядов, свободным от глупых предрассудков, не отличающийся склонностью к суевериям, и по праву мог гордиться своим здравым смыслом и практической смёткой. Эти качества, а также великолепное знание собственного дела, стали главной причиной, по которой ему доверили место в делегации, отправившейся в Бразилию для проведения переговоров о закупке биоэтанола.
Ортега, вместе с другими служащими отправившийся на круизном лайнере «Кастилия» из Малаги через Ливерпуль и Дублин в Рио-де-Жанейро, лишь очень недолгое время недоумевал, почему для путешествия не был избран более быстроходный вид транспорта — самолёт, — а переговоры проводятся не в столице Бразилии, где сосредоточена львиная доля её капитала. Однако, как только директора и вице-президенты погрузились в непрекращающуюся пьянку, проводя дни и ночи в казино, ему всё стало понятно. На поездку и переговоры отводится не менее двух недель рабочего времени, и ему стало понятно, что сложность предстоящих трудов обратнопропорциональна понесённым компанией расходам.
К тому, что вскоре ему предстоит провести немало времени на пляжах Копакабаны, Ортега стал готовиться к этому загодя, избрав своим постоянным местом пребывания верхнюю палубу, где имелось множество шезлонгов. Здесь, когда он улёгся поудобнее и подставил лицо и обнажённую грудь солнечным лучам и свежему морскому бризу, и состоялась встреча, изменившая его жизнь раз и навсегда. Чувство расслабленности, вызванное пресным, даже в чём-то скучным путешествием, протекавшим без каких-либо событий, сменилось искренним любопытством и лёгкой подозрительностью, когда рядом вдруг заговорил сам с собой странный незнакомец.
Поднявшись на борт в Дублине, этот пассажир, тем не менее, не являлся ирландцем, хотя и по-английски говорил с трудом. Его родной язык, насколько мог судить обрывкам фраз Ортега, не имел ничего общего с гэльским. Он был очень молод, вероятно, не достиг и двадцатилетнего возраста; среднего роста, худощавый, он обладал правильными, незапоминающимися чертами лица. Черноволосый и черноглазый, этот парень бросался в глаза в первую очередь восковой бледностью кожи, которая, несмотря на великолепную погоду и жаркое тропическое солнце, никак не покрывалась загаром. Другой его необычной особенностью, пожалуй, была уже упомянутая привычка говорить себе под нос. В конечном итоге, подобно остальным пассажирам «Кастилии», Ортега перестал обращать внимание на чудака, вечно о чём-то размышляющего вслух, облокотившись на перила.
Всё изменилось в тот день, когда его представления об окружающем мире перевернулись с ног на голову — причём как раз по вине необычного «дублинца», как Ортега его про себя называл. По странной иронии судьбы, это случилось в тот день, когда лайнер, а вместе с ним и делегация, направляющаяся в Рио, в прямом смысле заняли перевёрнутое положение, относительно отправной точки.
Речь идёт, конечно, о празднике Нептуна.
Празднество это, являющееся традицией вот уже долгие века, всяким кораблём, пересекающим экватор, не обошло стороной и «Кастилию».
Ортега, подобно прочим, с удовольствием принял участие во всеобщем веселье, когда морской бог и его помощники, водяные черти и русалки, ещё вчера бывшие экипажем команды, брызгались водой и проводили для желающих достаточно унизительный, но шумный и эффектный ритуал посвящения. Те, кто согласился, чтобы их облили сомнительного вида и запаха жидкостью, являющуюся, судя по всему, смесью шампуня и мазута, получали чашу с пуншем и диплом, собственноручно подписанный Нептуном. К превеликому удивлению Ортеги, одним из первых через эту церемонию прошёл вице-президент компании, сеньор Гонсалес, уже бывший изрядно навеселе.
Как ни странно, но впоследствии Ортега неоднократно жалел о том, что не напился вместе со всеми и не принял омерзительный «душ», так как в противном случае, он бы не выпал из общего числа развлекающихся. Оставшись в одиночестве, он был вынужден признать, что лучшим лекарством от скуки и тоски является алкоголь. Пропустив парочку коктейлей, Ортега приободрился и уже подумывал о том, чтобы всё-таки решиться на купание в машинном масле, вполне вероятно, закупленном у его компании, и прочих нечистотах, к которым она не могла иметь ни малейшего отношения, как на глаза ему попался «дублинец».
— Извините, сеньор! Мистер!.. — Ортега, также не лучшим образом изъяснявшийся на английском, поинтересовался у бледного, как всегда, пассажира, ответами на вопросы, которые его интересовали.
Тот нимало не смутился проявленным к нему интересом и, вежливо похвалив красоту жены Ортеги и двух маленьких детей, фотографию которых испанец всегда носил с собой в бумажнике, разговорился. Между ними возникло определённое доверие, и «дублинец» охотно ответил на все вопросы относительно его необычного внешнего вида и поведения.
