Драмы и комедии

ДАНИЛА ДРЫЛЬ — командир партизанского отряда.

МАТЬ ДАНИЛЫ.

МАРЫЛЬКА — сестра Данилы, 14 лет.

РЫГОР — друг Данилы.

ДЕД БАДЫЛЬ.

НАСТУЛЯ — его внучка, 20 лет.

БАТУРА — поляк, беженец, 40 лет, говорит с акцентом.

ТОДОРА КУКСЁНОК.

КАСТУСЬ — молодой партизан.

ХАЛИМОН }

МИХАЛЬ }

АНТОН } — партизаны.

ЛОМОТЬ — подпольный работник, военком дивизии.

НАЧДИВ.

ЧАСОВОЙ.

КУЛАГИН — командир полка.

ПАНИ ЯНДРЫХОВСКАЯ — помещица.

ПАН ЯНДРЫХОВСКИЙ — ее сын, уездный начальник.

МОРГУН — кулак.

КАТЕРИНА — его дочь, возлюбленная Рыгора.

ШМИГЕЛЬСКИЙ — шляхтич, жених Катерины.

КСЕНДЗ.

СЕРЖАНТ.

СВЯЗНОЙ.

ЖЕНЩИНА С КОТОМКОЙ.

ПАРНИ, ДЕВУШКИ, ПАРТИЗАНЫ, СОЛДАТЫ.

Действие происходит во время белопольской оккупации в Белоруссии. Деревенская улица. На завалинке своей хаты, самой крайней в деревне, сидит  Р ы г о р. Рядом стоит  Д а н и л а, прикуривает от его папиросы.

Д а н и л а (провожает взглядом проходящего по улице Моргуна). Задрал нос и «здравствуйте» не скажет.

Р ы г о р. Перемену чует.

Д а н и л а. А был ведь мяконький, хоть ты его к ране прикладывай.

Р ы г о р. Целую ночь где-то пушки бухали. Я в ночном был; как ляжешь да приложишь ухо к земле, так аж страшно.

Д а н и л а. Неужто-таки наши не удержатся?

Р ы г о р. Трудно — босым да голодным. Поляков — так тех, говорят, француз кормит и одевает.

Д а н и л а. Жаль оставлять мать и Марыльку, а, видно, придется.

М о р г у н (вглядывается куда-то вдаль, потом зовет). Катя! (Манит рукой к себе.)

Р ы г о р. Тебе-то нельзя оставаться, если что такое. Как узнают, что комитетчиком был…

Д а н и л а. А тыне боишься?

Р ы г о р. Ко мне не привяжутся, я ни во что особенно не вмешивался.

Д а н и л а. Землю панскую нахал?

Р ы г о р. Я ж не сам ее брал.

Д а н и л а. Ты хочешь сказать, что твоя хата с краю?

Р ы г о р. С краю не с краю, а все же мне поспокойнее, чем тебе.

Д а н и л а. Думаешь в сторонке отсидеться?

Р ы г о р. Говорят, что и поляки землю давать будут.

Д а н и л а. Три аршина… Это, должно быть, тесть твой говорил? (Кивает на удаляющегося Моргуна.)

Р ы г о р. Какой он мне тесть? Он рад бы меня со свету сжить. Я тебе как лучшему другу, а ты смеешься надо мной.

Д а н и л а. А кто тебя знает, ты же с ней крутишь.

Р ы г о р. Она все крутит. Сижу вот и поджидаю, хочу поговорить. Пускай бы уж сказала — либо этак, либо так.

Д а н и л а. Связался черт знает с кем. Люди свет переворачивают, а ему бабья юбка все заслонила.

Р ы г о р. Пожалел бы, так он еще ругается.

Д а н и л а. И буду ругаться, потому что зло меня разбирает. Если б я тебя не знал, а то ведь вместе росли. Был хлопец как хлопец, а тут черт его знает что…

Р ы г о р. Что ж я дурного делаю? Люблю девушку, хочу на ней жениться, хочу земли кусочек, чтоб было на чем жить с ней спокойно и счастливо. Разве это такой большой грех? Я ж никого обижать не хочу.

Д а н и л а. Земли кусочек! Дали ведь тебе землю, только ее защищать надо. Пожить хочешь спокойно и счастливо? Это при панах-то? А в батраки к пану ты не хочешь? А в солдаты — голову сложить за толстопузых — не хочешь? И эта любимая твоя поглядит на тебя, голодранца, да и нос отвернет. Она только играет с тобой, как кошка с жабой: скушать гадко, а кинуть жалко.

Р ы г о р. Тише, браток, вон она идет.

Д а н и л а (машет рукой). Пропал человек. (Уходит.)

Р ы г о р. Может, еще и не пропал, зря ты меня отпеваешь. (Один.) Как кошка с жабой… Выходит, что я — жаба… На до с ной всерьез поговорить. Если я — жаба, так ну ее к черту!

Идет  К а т е р и н а. Она хочет пройти мимо, будто не замечая Рыгора.

Добрый день, Катя! И здороваться уже не хочешь?

К а т е р и н а. Я задумалась и не вижу.

Р ы г о р. О чем же ты задумалась?

К а т е р и н а. О гусях думаю. Как бы они в огород не влезли.

Р ы г о р. А может, о гусаке каком-нибудь?

К а т е р и н а. И о гусаке. Без гусака и гусыня ничего не стоит.

Р ы г о р. А ты сядь, посиди немного, поговорим. (Встает, берет ее за руку, усаживает на завалинке.)

К а т е р и н а. Отец звал.

Р ы г о р. Подождет.

К а т е р и н а. Скажут люди — сама к хлопцу пришла.

Р ы г о р. Никто и не заметит, с улицы не видать.

К а т е р и н а. Так что ты мне скажешь?

Р ы г о р (берет ее руку и перебирает пальцы). Люблю я тебя крепко.

К а т е р и н а (смеется). Это я уже знаю.

Р ы г о р. Жить без тебя не могу.

К а т е р и н а. Ты еще зимой это говорил, а все живешь.

Р ы г о р. Тебе шуточки, а я, может, и жив бы не был, если б не надеялся.

К а т е р и н а. Что же сделать, чтоб ты жил?

Р ы г о р. Я уже говорил тебе.

К а т е р и н а. Куда же ты меня приведешь? В эту хлевушку? (Показывает на хату.)

Р ы г о р. Я же с матерью тут живу!

К а т е р и н а. Так ты сроду лучшего не видел.

Р ы г о р. Разживемся. Когда-нибудь новую поставим.

К а т е р и н а. На чем это ты разживешься? На двух десятинах?

Р ы г о р. Если большевики удержатся, так и земля будет.

К а т е р и н а. Удержатся… Как же, дожидайся!

Р ы г о р. Не век же я голодранцем буду.

К а т е р и н а. Кто его знает, что потом будет. А пока — сегодня вон праздник, а ты босой сидишь, обуться не во что. Штаны латаные.

Р ы г о р. Для тебя штаны важное человека.