Глава 1
Глава 1
Заведение, в котором нашла приют миссис Эшби, и вправду было достойным. О том говорила и уединенность его, и кованая узорчатая ограда, окруженная другой, живой стеной. Та была аккуратно подстрижена, но кое-где сквозь плотную зелень проглядывали тонкие ниточки вьюнка.
Милдред пришлось остановиться на подъезде.
Здесь не пахло морем. А вот скошенной травой, солнцем и горами – вполне. За воротами дорога продолжалась, правда, переодевшись из черного асфальта в белесый камень. Она разрезала зеленые лужайки того идеального вида, который, как представлялось Милдред, возможен лишь на картинке. Но нет.
Композиции из елей.
И снова живая ограда. Статуи.
Фонтан.
И голуби на крохотной площади. Старушка в инвалидном кресле. И рослая женщина за ее спиной. В руках женщины батон, куски которого она отрывает, чтобы передать старушке, а та уже крошит голубям. И те, толстые, неповоротливые, вяло толкаются, спеша урвать кусок получше.
Главный корпус лечебницы вписывался в окружающий благостный пейзаж как нельзя лучше. Колонны и те были к месту, тонкие и белые, будто сахарные.
Аромат цветов.
И бронзовые тяжелые цветочницы у входа. Пол узорчатый, выложенный кругами. Печальные мужчина старательно переступает через черные плашки камня. А за ним с некой долей снисходительности наблюдает рослая женщина.
- Добрый день, - сказала Милдред, когда взгляд женщины зацепился за нее. – Я ищу мистера Пинброка. Мы договаривались о встрече.
- Туда, - ей указали на левый коридор. – По зеленой линии.
- По черной нельзя, - добавил мужчина, замирая перед очередной плашкой. – По черной ходить – смерть бередить.
Мистер Пимброк оказался невысоким человеком вида столь обыкновенного, что это казалось почти издевательством. Мягкие черты лица. Вяловатый подбородок с куцей бородкой. Округлые щеки и пухлые губы, которые казались слишком уж яркими, будто накрашенными.
- Мне звонили, - к появлению Милдред он отнесся безо всякого восторга. – Меня предупреждали о визите. Не скажу, что рад.
- Не скажу, что я рада.
Он поморщился.
Он не любил красивых женщин, скорее всего потому, что они не обращали на него внимания ни раньше, ни сейчас. И даже успех его – а глава подобного рода клиники априори успешен – не способен был изменить сего печального факта.
- Но мне звонили. Мистер Эшби. Он ясно выразился… стало быть, вы хотите побеседовать с Лукрецией?
- Если можно.
- Я бы не рекомендовал.
Он обзавелся изумрудными запонками и привычкой ходить слегка в развалку. Он позаботился о том, чтобы движения его обрели должную неторопливость. Он собрал неплохую коллекцию булавок для галстука и часов. И даже порой проводил время у любовницы, соответствующей статусу, но не вызывавшей в душе ничего, кроме раздражения.
- Что с ней?
- То же, что и со всеми… разум человеческий сложен. И непостижим. И порой в сложности своей он дает сбой, который невозможно исправить.
Он любил свою жену, столь же невзрачную и так и не научившуюся распоряжаться прислугой. Но все одно милую.
А вот красивых женщин опасался.
- И все-таки.
- Вряд ли вы поймете…
- Я постараюсь.
- У нее шизофрения.
Мистер Пимброк удостоил Милдред снисходительного взгляда.
- Я знаю. А подробнее если? Когда она к вам попала? В каком состоянии? Как проходило лечение? Какие методы вы использовали? Был ли отклик?
Каждый новый вопрос заставлял мистера Пимброка морщиться все сильнее и сильнее пока он, наконец, не поднялся, довольно-таки резко. Он сцепил руки за спиной и сказал:
- Это врачебная тайна.
- У меня ордер имеется, - Милдред взяла его на всякий случай, искренне надеясь, что звонка Эшби будет достаточно. Но вот, пригодился. – Поэтому, будьте столь любезны, распорядитесь сделать копию истории болезни…
- Двадцать лет… чуть больше, - мистер Пимброк вернулся в свое кресло, объемное и массивное, оно должно было бы придавать солидности его фигуре, но вместо этого лишь подчеркивало общую неказистость хозяина. – Около двадцати двух или двадцати трех? Не скажу точно. Я тогда лишь появился здесь. Да, по протекции хорошего знакомого. И да, сперва всего лишь врачом. Позже… сложилось. И да, во многом стараниями мистера Эшби. Он совладелец клиники.
- Даже так?
А вот этого Милдред не знала. Интересный факт. Полезный ли? Она потом решит. И подавшись слегка вперед, она сказала:
- Я ни в чем вас не обвиняю. Более того, я представляю, насколько нелегко вам приходится. Это непростое место. И больные тоже… специфические, не говоря уже о родственниках.
Сочувствие должно быть искренним. Странно, но люди, даже напрочь лишенные эмпатического дара, остро чувствуют фальшь.
- Вы в сложном положении. И многие хотели бы занять ваше место…
- Было бы что занимать, - он вяло махнул рукой. – Но вы правы, да… простите, к визитам власти многие испытывают некоторое… как бы это выразиться…
- Предубеждение?
- Вроде того… но да, я прекрасно помню, как она появилась. Молодая красивая женщина, которая была совершенно безумна. Скажу так, у нас, что бы ни говорили, не прячут нормальных людей. Кто-то проходит реабилитацию. Кто-то приезжает отдохнуть. Кто-то ищет способ исправить то, что полагает недостатком. Есть пациенты, страдающие приступами гнева. Они искренне раскаиваются после и хотели бы измениться… есть и те, кто меняется, да. Есть подростки… современный мир сложен, и это не может не сказаться на детях, да… во многом, конечно, если не в большинстве, наши пациенты поступают сюда не по собственной воле. Но редко кого привозят в смирительной рубашке.
