— Мелоди! Мелоди, ты меня пугаешь. Ты так побледнела. Что ты такое там прочла?
В грудном голосе Элмон слышалась тревога — давно уже ей не случалось видеть старшую сестру в таком смятении. Мелоди всегда умела держать себя в руках. Даже во время смертельной болезни отца она оставалась внешне спокойной и собранной. А теперь впадает в панику из-за какого-то письма!
Сестры сидели на полу в крошечной комнатке, прямо перед гудящим кондиционером. В Бьюмонте, штат Техас, жара стояла даже в октябре. Элмон, по обыкновению, жевала чипсы, Мелоди разбирала почту.
Три сестры Мелоун были совсем несхожи между собой. Мелоди — спокойна и настойчива, младшая, Джорджия, — вспыльчива и порывиста. Элмон родилась точно посредине — на три года младше Мелоди. В ее душе нетерпеливость сочеталась с беспечной ленью. Внешностью сестры различались еще больше, чем характером: глядя на них, трудно было поверить в их родство.
Элмон завидовала умению сестры в любых обстоятельствах выглядеть спокойно. Самой Элмон это никогда не удавалось: она, казалось, всегда готова была вскочить и куда-то помчаться сломя голову.
В самом деле, нечестно, что Мелоди досталось все: безмятежность мадонны, точеная фигурка, сводящая мужчин с ума, вьющиеся от природы волосы…
Элмон прикрыла глаза в остром приступе зависти. Ее саму природа наградила худым, угловатым телом, волосами, которые не желают виться, что с ними ни делай, и полным неумением ждать.
Элмон вздохнула, нетерпеливо ожидая ответа. Ей претила роль утешительницы, но, похоже, после смерти мужа Мелоди и кончины отца она останется в этом амплуа навеки.
Мелоди ошеломленно покачала головой, и ее кудри, золотистые в солнечном свете, рассыпались по спине. Она вытянула стройные, обтянутые джинсами ноги и снова уставилась на листок бумаги так, словно он мог ее укусить. Элмон заметила, что руки у нее дрожат.
— Письмо, — наконец произнесла Мелоди.
Целую минуту Элмон терпеливо ждала продолжения и наконец решила напомнить о себе.
— Вижу, что письмо, — мягко заметила она. — Кажется, что-то в этом письме тебя здорово ошарашило.
Мелоди удивленно округлила карие глаза, словно только что заметила, что сестра еще здесь.
— Письмо из адвокатской конторы «Краун и Краун». От адвоката тетушки Прю.
— Тетушки Прю? Мелоди, у нас нет тетушки Прю! Слава Всевышнему, эта напасть нас миновала! — и Элмон снова сунула руку в бумажный пакет.
Мелоди рассеянно следила, как Элмон выуживает из складок пакета хрустящие картофельные ломтики. По мнению Элмон, на донышке — самые вкусные. Для Мелоди оставалось загадкой, как ее сестры, так питаясь, умудряются не прибавлять в весе ни унции. Самой-то ей приходилось неустанно следить за фигурой.
Элмон была самой высокой из сестер — пять футов девять дюймов, — тонкой, как тростинка, с зелеными глазами и чудесными темно-каштановыми волосами. Когда она распускала волосы, они ложились на спину тяжелой волной, доходя до талии. Но обычно Элмон носила косу. А Мелоди никогда не удавалось уложить непослушные кудряшки во что-нибудь приличное. Как она завидовала волосам Элмон! И еще — неистребимому оптимизму сестер, их умению встречать любые неприятности с гордо поднятой головой!..
— Это тетя Майкла, — ответила она. — Кажется, скорее даже двоюродная бабушка. Прюделин Амелия Блейк. Она была его единственной родственницей.
— Была? — переспросила Элмон, потянувшись за кока-колой.
Мелоди протянула ей письмо.
— Адвокат извещает меня, что тетушка Прю… что ее больше нет, и мы — ее единственные наследники.
— Мы? — Элмон не очень понимала, что происходит.
— Да, — вздохнула Мелоди. Спазм сдавил ей горло, и в глазах заблестели искорки слез. — Должны были быть мы с Майклом. Теперь — только я…
Голос Мелоди прервался, и она шмыгнула носом. Слезы уже текли по щекам. Она уронила письмо и обхватила руками колени.
— Ради Бога, Мелоди, не начинай все сначала! — воскликнула Элмон, нетерпеливо перекидывая косу через плечо. — Ты же знаешь, я не могу смотреть, как ты плачешь! Когда ты наконец соберешься с силами и начнешь новую жизнь? — Элмон уже не старалась скрыть звучавшего в голосе раздражения. Лучше, чем кто-либо другой, она знала, что пришлось пережить сестре после смерти Майкла. Но… почему Бог не дал ей немного больше терпения? — Запишись в какой-нибудь клуб, заведи новые знакомства. Боже, Мелоди, тебе всего тридцать два. Майкл погиб — но ты-то еще жива! Любая женщина на твоем месте, не задумываясь, начала бы все сначала. И уж, конечно, не стала бы заливаться слезами при одном упоминании о муже, умершем четыре года назад. Знаешь, это здорово мешает в новых отношениях.
— Знаю. Но все так глупо вышло! Почему он не пустил за руль Пола? Почему не вернулся домой раньше? — Мелоди вскочила и начала мерить комнату шагами.
— И почему ты не осталась и не села за руль сама! — продолжила Элмон. — Это следующий вопрос, верно? Но сколько ни спрашивай, ответ будет один. Майкл умер. У тебя был хороший муж, но его больше нет. Ты должна с этим смириться.
«К тому же ты все равно не была с ним счастлива», — с грустью мысленно добавила Элмон.
Она никогда не забудет, как Мелоди позвонила ей однажды вечером. Разговор растянулся на полночи. Мелоди жаловалась на такие горести семейной жизни, о существовании которых между Майклом и своей сестрой Элмон даже не подозревала. Тогда в первый и последний раз Мелоди открыла сестре свою самую горькую тайну. Она считала, что у Майкла есть любовница. Элмон пыталась ее разуверить, убеждала, что Майкл любит ее, он просто много и напряженно работает… Теперь они никогда не узнают правды.
