Дорога

Дорога

Авторы:

Жанр: Лирика

Циклы: не входит в цикл

Формат: Полный

Всего в книге 24 страницы. Год издания книги - 1985.

В сборник русской советской поэтессы Наталии Васильевны Крандиевской-Толстой (1888–1963) вошла лучшая часть ее поэтического наследия. Это стихи, напоминающие страницы из дневника: о детстве и юности, о ее жизни с А. Н. Толстым, стихи о блокадном Ленинграде, философские размышления о жизни и смерти, о старости, о любви.

Читать онлайн Дорога


Составление

Ф. Крандиевского, Д. Толстого, Т. Толстой


Предисловие

Валентина Катаева


Оформление

С. Данилова

© Предисловие, состав, оформление. Издательство «Художественная литература», 1985 г.

О Н. В. Крандиевской-Толстой

Мне хочется поделиться своими мыслями о стихах поэтессы, которые я так люблю, начиная с юности и до седых волос. К сожалению, имя Наталии Васильевны Крандиевской-Толстой знакомо немногим любителям поэзии.

«Забытая поэтесса»! Как горестно и несправедливо это звучит!

Наталия Крандиевская была весьма требовательна к себе и писала немного. Однако по отношению к ее поэтическому творчеству вполне справедлива пословица: «Мал золотник, да дорог».

Вот я рассматриваю небольшую фотографию Наталии Васильевны — девушки в пору расцвета ее красоты — такой нежной и такой русской, северной: прелестные серые глаза, удивительный, я бы сказал, музыкальный овал лица, легкие русые волосы и тонкие летучие брови Снегурочки.

Что-то было в ней тогда «олонецкое», о чем она написала сама:

Так суждено преданьем, чтобы
У русской девы первый хмель
Одни лелеяли сугробы,
Румяный холод да метель.
И мне раскрылись колыбелью
Глухой Олонии снега,
В краю, где сумрачною елью
Озер синеют берега…
…………………………………
Не потому ль — всем розам юга
И всем обычаям назло —
В снегах, покуда пела вьюга,
Впервые сердце расцвело!
И чем смиреннее и туже
В бутон был скручен строгий цвет,
Тем горячей румянит стужа
Его негаданный расцвет!
(«Так суждено преданьем, чтобы…»)

В то же время кроме чего-то прелестно простонародного, старинного, олонецкого ей был в высшей степени присущ дух московской высокоинтеллигентной семьи, в которой она выросла. С детских лет она общалась с лучшими русскими писателями и художниками того времени. В доме, где она жила, частенько останавливался Горький. Это он подарил ей экземпляр бунинского «Листопада» с надписью: «Вот как писать надо!»

Наталия Крандиевская училась у всех и в частности у Бунина (особенно у него!), благоволившего к юной поэтессе.

В книге воспоминаний Наталии Васильевны, изданных уже после ее смерти, есть прелестный рассказ о ее отношениях с Буниным, ее старшим товарищем и любимым поэтом.

«Дрожа, я вынула тетрадь и принялась читать подряд, без остановки, о соловьях, о лилиях, о луне, о тоске, о любви, о чайках, о фиордах, о шхерах и камышах. Наконец Бунин меня остановил.

— Почему вы пишете про чаек? Вы их видели когда-нибудь вблизи? — спросил он. — Прожорливая, неуклюжая птица с коротким туловищем. Пахнет от нее рыбой. А вы пишете: одинокая, грустная чайка. Да еще с собой ее сравниваете. Ай-ай-ай, — покачал он головой, — нехорошо. Комнатное вранье».[1]

Эту сценку Крандиевская описала очень живо. Она была отличным прозаиком, о чем свидетельствует книга ее воспоминаний.

Кстати, о Крандиевской-мемуаристке. Здесь я не могу удержаться, чтобы не привести описанную ею встречу А. Толстого с Маяковским однажды ночью в Москве, в 1918 году, в самый разгар революции.

«Москва. 1918 год. Морозная лунная ночь. …Ни извозчиков, ни трамваев, ни освещения в городе нет. Если бы не луна, трудно было бы пробираться во тьме, по кривым переулкам, где ориентиром служат одни лишь костры на перекрестках, возле которых постовые проверяют у прохожих документы.

У одного из таких костров (где-то возле Лубянки) особенно многолюдно. Высокий человек в распахнутой шубе стоит у огня и, жестикулируя, декламирует стихи. Завидя нас, он кричит:

— Пролетарии, сюда! Пожалуйте греться.

Мы узнаем Маяковского.

— А, граф! — приветствует он Толстого величественным жестом хозяина. — Прошу к пролетарскому костру, ваше сиятельство! Будьте как дома.

…Маяковский протягивает руку в сторону Толстого, минуту молчит, затем торжественно произносит:

Я слабость к титулам питаю,
И этот граф мне по нутру,
Но всех сиятельств уступаю
Его сиятельству — костру!»[2]

Здесь Крандиевская предстает перед нами как отличный прозаик, способный в нескольких строчках дать целую картину лунной ночи в революционной Москве и отличный портрет Маяковского тех лет.

Но вернемся к Крандиевской-поэтессе. Творческая близость к своему учителю Бунину отнюдь не помешала ей найти собственную, одной ей присущую интонацию, основанную, впрочем, на самых лучших образцах отечественной поэзии прежних времен: Пушкин, Тютчев, Фет. Думаю, что наибольшее влияние на нее оказал Тютчев: в этом отразился дух того времени, когда она начинала.

Навсегда запомнилось мне одно из ее «тютчевских» стихотворений, посвященное памяти Скрябина:[3]

Начало жизни было — звук.
Спираль во мгле гудела, пела,
Торжественный сужая круг,
Пока ядро не затвердело.
И стала сердцевиной твердь,
Цветущей, грубой плотью звука,
И стала музыка порукой
Того, что мы вернемся в смерть.
(«Начало жизни было — звук…»)

Впрочем, «идеалистичность» этого стихотворения была скорее модой, чем сущностью поэтессы.

Крандиевская всегда была реалистична. Ее мир был веществен. Он был осязаемым, зримым, плотским.

Крандиевская прежде всего видела предмет как таковой, а потом уже осложняла это ви́дение философией и музыкой.

Какая-то птичка вверху, на сосне,
Свистит в ля миноре две тонкие нотки.
Я слушаю долго ее в тишине,

С этой книгой читают
Мы совпали с тобой

«Я знала, что многие нам завидуют, еще бы – столько лет вместе. Но если бы они знали, как мы счастливы, нас, наверное, сожгли бы на площади. Каждый день я слышала: „Алка, я тебя люблю!” Я так привыкла к этим словам, что не могу поверить, что никогда (какое слово бесповоротное!) не услышу их снова. Но они звучат в ночи, заставляют меня просыпаться и не оставляют никакой надежды на сон…», – такими словами супруга поэта Алла Киреева предварила настоящий сборник стихов.


Я продолжаю влюбляться в тебя…
Жанры: Поэзия, Лирика

Андрей Дементьев – самый читаемый и любимый поэт многих поколений! Каждая книга автора – событие в поэтической жизни России. На его стихи написаны десятки песен, его цитируют, переводят на другие языки. Секрет его поэзии – в невероятной искренности, теплоте, верности общечеловеческим ценностям.«Я продолжаю влюбляться в тебя…» – новый поэтический сборник, в каждой строчке которого чувствуется биение горячего сердца поэта и человека.


Лирика
Жанр: Лирика

Тудор Аргези (псевдоним; настоящее имя Ион Теодореску) (1880–1967) — румынский поэт. В своих стихах утверждал ценность человеческой личности, деятельное, творческое начало. Писал антиклерикальные и антибуржуазные политические памфлеты.


Из фронтовой лирики
Жанры: Поэзия, Лирика

В сборник «Из фронтовой лирики» вошли лучшие стихи русских советских поэтов-фронтовиков, отразившие героический подъем советского народа в годы Великой Отечественной войны.



Уральские стихи
Жанр: Лирика

В книге рассказывается история главного героя, который сталкивается с различными проблемами и препятствиями на протяжении всего своего путешествия. По пути он встречает множество второстепенных персонажей, которые играют важные роли в истории. Благодаря опыту главного героя книга исследует такие темы, как любовь, потеря, надежда и стойкость. По мере того, как главный герой преодолевает свои трудности, он усваивает ценные уроки жизни и растет как личность.


От греха моего очисти меня

В сочельник, когда время близилось к двенадцати, отец Меллон задремал, но через несколько минут проснулся. У него возникло совершенно необъяснимое желание встать, подойти к парадным дверям и распахнуть их настежь, чтобы впустить внутрь церкви снег, а потом проследовать в исповедальню и ждать. Но кому в такой час придет в голову отправиться в церковь, хоть по своей, хоть по чужой воле?— Исповедуйте меня, отец, — прошептал чей то голос, — ибо я грешен! Дело было шестьдесят лет тому назад…


Спроси, зачем мы пришли

У него было две проблемы — дочери, которые далеки и непонятны, как марсианки. И еще родители — это главная проблема, потому что их уже двадцать лет как нет в живых и он по ним сильно соскучился. Не пригласить ли их на ужин в ресторан и угостить бифштексом, вдруг они пожалуют, оставив на время тесные пристанища с мраморными крышами и высеченными именами; где слишком много крестов и слишком мало ангелов? Как часто мы говорим родителям, что любим их?


Щит Персея. Личная тайна как предмет литературы

Перед вами книга литературоведа и учителя литературы, посвященная анализу и интерпретации текстов русской классики. В первом разделе книги исследуется текст романа М. Булгакова «Мастер и Маргарита». В нем ведется достаточно жесткая полемика с устоявшимся в булгаковедении общим подходом к пониманию образной системы романа. Автор на основе скрупулезного анализа текста, буквально на «клеточном» уровне, демонстрирует новые смыслы одного из самых популярных русских романов. В проведенном исследовании сочетается чисто филологический подход с историко-философским, что делает книгу интересной как для профессионалов-филологов, так и для более широкого круга читателей, неравнодушных к гуманитарным проблемам.Второй раздел книги посвящен разбору некоторых произведений Пушкина и Лермонтова.


Пиночет

Введите сюда краткую аннотацию.