Женщина была мертва и знала об этом. Она уже не чувствовала боли. Боль была вначале: яркая вспышка в мгновение выжгла ее изнутри. Боль ушла, и остался только холод, ледяным шаром набухавший внизу живота.
Женщина не помнила, как выбралась из горящей машины, не помнила, как вытащила из нее своего ребенка. Это случилось давно, когда она была жива. Сейчас она лежала на мягкой земле, жадно глотавшей последние капли крови. Изломанное тело, освещенное алым пламенем. Муж остался в машине. Сквозь огонь еще виднелся темный силуэт, но женщина не смотрела в ту сторону. Все было кончено.
Рядом захлебывался в писклявом крике младенец. Девочка хотела есть, она замерзла и испугалась. Женщина ничем не могла ей помочь. Хотелось плакать от бессилия, но в глазах не осталось слез. За нее плакало небо – колючей моросью дождя.
Ее дочь чудом уцелела в аварии. Ревущее пламя даже не опалило ее черные волосы. Но это ничего не меняло. В этой глуши помощи ждать неоткуда, и девочку ждала смерть от холода и голода. Если прежде до нее не доберутся дикие звери: волки, лисы и иные твари из этих лесов. Они уже близко, они здесь.
Перед остекленевшими глазами мелькнула черная тень. Большой ворон опустился в нескольких шагах и, качая головой, уставился на женщину, словно спрашивал: готова? Бисер дождя блестел на маслянисто-черных перьях. Злая, наглая птица, она первая явилась на зов старухи-смерти. Она не испугалась ни огня, ни мертвой женщины, ни ее живого ребенка. В награду за смелость ей будет чем поживиться.
Женщина смотрела, как ворон неуклюжими прыжками подбирается ближе. По лакированному клюву плясали алые сполохи. На мгновение птица замерла: черный силуэт, обведенный по краю оранжевым и красным. Перья на макушке топорщились, в отблесках пламени напоминая золоченую корону. Ворон запрыгал на месте, исполняя победный танец.
– Кра! Кра!
Никогда… Женщина сжала мертвые зубы. Никогда эта птица не получит ее ребенка!
Подскакав ближе, ворон клюнул ее в раскрытую ладонь. Сильный удар пробил кожу, но женщина ничего не почувствовала. Ворон снова клюнул, царапнул острым когтем запястье.
На третий раз мертвая женщина вскинула руку и схватила птицу за шею. Ворон дернулся, захлопал крыльями, пытаясь вырваться, но она лишь сильнее сжала пальцы.
Никогда!
Перья были скользкими и липкими от ее крови. Ворон захрипел.
– Я сохраню тебе жизнь, – сказала мертвая женщина. – А ты спасешь мою дочь. Жизнь за жизнь – это честная сделка.
Ворон продолжал бить ее когтями и крыльями, превращая кожу в лохмотья и раздирая жилы. Но женщина не сдавалась, и в конце концов ворон притих. Только тогда она разжала ладонь. То, что от нее осталось.
Ворон отскочил, глядя на женщину то одним, то другим глазом. Над машиной взметнулось пламя, осветив все багряным светом. Черный ворон, красный ворон… Дочь заплакала громче.
– Кра! Честная сделка!
И ворон тяжело поднялся в воздух, сделал круг над горящей машиной и полетел в сторону леса. Женщина закрыла мертвые глаза.
Она не видела, как погас огонь. Не видела, как над лесом поднялась огромная птичья стая. Не видела, как почернело небо.
В глубине леса пряталось маленькое озеро: круглое, как луна, гладкое, как зеркало, и черное, как сама темнота. Укрытое кольцом могучих елей, с тяжелыми ветвями и корой цвета засохшей крови. Их макушки пиками вонзались в пасмурно-серое небо; корявые корни переплелись, как змеи по весне. Ветер раскачивал деревья, словно в такт дыханию невидимого великана. Вдох-выдох… Но ни одна сломанная веточка, ни одна хвоинка не падали в воду – боялись. Где-то далеко каркал ворон: «Кра! Кра!»
Матушка Ночи сидела на замшелом валуне у края воды. Холодные волны ласкали ее белые ступни. Лицо у Матушки Ночи худое и красивое, цвета выбеленной кости. Глаза точь-в-точь как вода в озере: черные и блестящие. Лишь изредка в их глубине мелькали серебристые искорки, будто крошечные рыбки. Или звезды. Шелковое платье ниспадало до пят и, мокрое, липло к ногам.
В каждой из шести своих рук Матушка Ночи держала длинную леску, уходящую в воду, и не спеша перебирала изящными пальцами. Туго натянутые паутинки дрожали и пели: «Ии-оу-иу». Зеркало озера дрожало мелкой рябью. Матушка Ночи знала, что в темной глубине сейчас бьется ее добыча. Но пока еще рано доставать улов. В этих водах водилась слишком странная, а порой и опасная рыба.
Ветер зашумел сильнее. Деревья зашептались на тысячу голосов. Меж красных стволов вскипели клубы тумана и призрачной волной обрушились на озеро. Точно пушистое белое облако рухнуло с небес на землю. Губы Матушки Ночи изогнулись.
Она взмахнула рукой – уверенное движение опытного рыболова, и над водой сверкнула голубая вспышка. В воздухе повисла извивающаяся рыбина: длинная, как угорь, с круглыми глазами-блюдцами и торчащими кривыми зубами. По гладкой шкуре искрили синие молнии. Матушка Ночи поежилась: какой кошмар… Но сгодится для похлебки. Рыба вырывалась изо всех сил, крошечные молнии вонзались в черную воду. Натянувшаяся леска резала пальцы и, казалось, того и гляди лопнет. Но никто еще не уходил от Матушки Ночи. Рывок, и рыба затихла.
