Долгие крики
Авторы: Юрий Павлович Казаков
Жанры: Путешествия и география, Советская классическая проза
Циклы: 1977. Роман-газета , Роман-газета
Формат: Фрагмент
Всего в книге 71 страница. Год издания книги - 1977.
Рассказы и очерки о русском Севере и о людях «тихого постоянного мужества», которые его населяют: моряках и рыбаках из Архангельска, Мурманска, Мезени, об островитянах Новой Земли. В публикацию «Роман-газеты» вошли несколько новелл о путешествиях писателя на рыболовецких сейнерах и зверобойных шхунах, сложный психологический этюд, раскрывающий поиски нравственного начала, гимн братству тружеников Северного моря, любовное описание северной природы, увиденной глазами охотника, белых ночей, могучих морских обитателей, а также эссе о мужестве, с которым писатель должен трудиться над своими произведениями.
Читать онлайн Долгие крики
Долгие крики
Э. Корпачев
ОБ АВТОРЕ И ЕГО ЛИРИЧЕСКОМ ПОВЕСТВОВАНИИ[1]
Пленительные, музыкальные, точные по словесному рисунку и неповторимые по описаниям природы рассказы Юрия Казакова известны читателям по книгам «На полустанке» (1959), «По дороге» (1961), «Легкая жизнь» (1963), «Голубое и зеленое» (1963), «Запах хлеба» (1965), «Арктур — гончий пес» (1966), «Двое в Декабре» (1966) и др. Рассказы переведены на многие иностранные языки.
Родившийся в Москве в 1927 году Юрий Казаков в детстве мечтал стать музыкантом. Окончив музыкальное училище имени Гнесиных по классу контрабаса, он был принят в состав оркестра Музыкального театра имени К. С. Станиславского и Вл. И. Немировича-Данченко. В 1958 году Юрий Казаков заканчивает Литературный институт имени А. М. Горького.
Уже ранние рассказы писателя свидетельствовали о любви его к русскому Северу, о прекрасном знании поморов, их быта, языка. Когда читаешь его рассказы, словно бьет в душу родничок русской классики, близкой нам человечным отношением к каждому сущему на земле: «И вот в то лето я стал думать о старухе почтальонше. Я воображал ее болезни. Ее старческую немощь. Я думал о том, как одиноко ей живется, как тяжело просыпаться ей по утрам, пройдя накануне несколько десятков километров…» И далее: «И если жизнь ее шла своим тихим чередом, несмотря на все несчастья, если она все-таки продолжалась наперекор всему, то как же не восхититься этим человеческим мужеством, этим тихим постоянным мужеством, я бы сказал!»
Вот о людях такого «тихого мужества» и написан был первый очерк «Северного дневника» той поры. Заканчивался он знаменательными словами: «Я жалею, что о многом не написал, многое пропустил, быть может, очень важное. Я хочу снова попасть туда. Потому что Север только начинает жить, его пора только настает. И мы застанем эту пору, при нас она грянет и процветет со всей силой, доступной нашей эпохе».
Писатель как бы обещал читателям быть верным Северу и в дальнейшем, а может быть, уже в то время замышлял свою новую сагу о тружениках советского Севера. Во всяком случае, «Северный дневник» в его изначальном варианте с годами стал пополняться все новыми новеллами о путешествиях писателя на рыболовецких сейнерах, о моряках и рыбаках из Архангельска, Мурманска, Мезени, об островитянах Новой Земли. И какие разные, как всегда с тончайшим проникновением в человеческую душу и полные не только «географических», но и художественных открытий оказались эти документальные рассказы, появлявшиеся от времени до времени то в «Литературной газете»; то в журналах «Наш современник», «Простор», «Вокруг света». Был апофеоз северной природы, белых ночей в Нарьян-Маре («Белые ночи»), и был сложный психологический этюд, наполненный тревогой за судьбы людей и раскрывающий поиски нравственного начала в человеке и озабоченность писателя проявлениями озлобленности («Нестор и Кир»), и гимн братству тружеников северного моря («Отход»), и раздумье о писательском труде, о долге писателя перед всеми, кто живет, работает в очень нелегких условиях, кто всю жизнь противостоит свирепой природе Севера и все же самозабвенно любит этот далекий край и преобразует его («О мужестве писателя»).
Когда я однажды спросил у Юрия Павловича, воздана ли полностью его дань труженикам Севера, писатель непреклонно ответил: «А может, я всю жизнь буду писать «Северный дневник». Книгу жизни. Вот собираюсь на Землю Франца-Иосифа…»
В «Северном дневнике» пока нет главы о Земле Франца-Иосифа, но зная приверженность писателя к путешествиям, можно ожидать, что когда-нибудь он напишет и о Земле Франца-Иосифа, и о тех озерах, реках, островах, где еще пока не был.
А побывал он на Севере почти всюду! И последовавшие за начальной частью «Северного дневника» очерки вовсе и не представляются очерками, хотя в них действуют живущие и поныне люди, а рассказами с законченным сюжетом, с очень четко, во всех подробностях вылепленными характерами, с ревом и гулом морской стихии — рассказами, составившими своеобразное повествование, объединенное атмосферой сегодняшнего дня Севера. И ненавязчиво звучит всюду лирическая интонация самого автора — писателя, путешественника, работника тралового флота, исследователя, наконец.
А совсем недавно, в студеном январе нынешнего года, когда и в Москве людей гнал холод с улиц в теплые дома, Юрий Казаков затеял зимнее путешествие в Нарьян-Мар. И уже не белые, а черные, нескончаемые черные, ночи Нарьян-Мара открыли писателю знакомых и незнакомых ему героев в непривычной для него обстановке, дали возможность еще лучше узнать доблестных тружеников Севера, чтобы потом приступить к новым главам книги, которая создается долгие годы, которую писатель продолжает и сегодня.
Создавая своеобразное повествование о рыбаках, поморах, зверобоях, капитанах, полярных пилотах, не раз хлебнув морской соли, Юрий Казаков и сам постоянно совершает «тихий подвиг» писателя, потому что «Северный дневник», итог многолетних путешествий в сторону Норда, свидетельствует о мастерстве художника, отдающего людям частицу своей души.
