В полуоткрытую дверь постучали. Затем женский голос негромко спросил:
— Можно войти?
Врач подняла голову от амбулаторной карты. Увидев заглядывающее в дверь лицо, приветливо улыбнулась и ответила:
— Здравствуйте, Мария Давидовна, конечно, можно.
Стройная женщина в белой блузке и юбке до колен села на стул. Суетливо перебирая пальцами паспорт со страховым полисом, она посмотрела на врача, положила документы на стол и сказала:
— Светлана Геннадьевна, я снова к вам со своими проблемами.
— Боль в молочных железах? — понимающе кивнула доктор.
— Нет.
— Выделения из сосков?
— Нет.
— Нащупали какое-то образование в молочной железе?
— Нет, но…
— Мария Давидовна, милая моя, — вздохнула врач, — вы были у меня всего лишь месяц назад, и, как мне показалось, мы с вами всё обсудили. Если у вас нет болезненных ощущений в молочных железах перед месячными, если нет выделений из сосков и вы сами руками при самообследовании ничего не находите, то что это значит?
— Это значит, что у меня всё хорошо, что у меня нет никаких проблем с грудью, — потупившись, ответила Мария Давидовна.
— Именно так. Не надо придумывать себе болезни. Не надо ставить себе диагноз. Вы ведь знаете, что в большинстве случаев человек создает себе проблемы сам. Да, у вас есть диффузные изменения в молочных железах, но — у какой женщины в вашем возрасте их нет. И, кроме того, ваши молочные железы до сих пор не выполнили возложенные на них природой функции — не кормили ребенка.
— Светлана Геннадьевна, я всё понимаю, я знаю, что такое канцерофобия, но ничего не могу поделать, — Мария Давидовна сжала переплетенные пальцы, глядя прямо в глаза доктора, — я каждое утро начинаю с того, что минут десять щупаю грудь, затем еще минут десять разглядываю себя в зеркало. Днем на работе я временно об этом забываю, а вечером, придя домой, снова всё по кругу — под душем пальпирую, в зеркало смотрю, на соски давлю. Понимаю, что глупо и может даже смешно, но ничего поделать не могу. Ночью сплю плохо, сны всякие дурацкие снятся — то будто я смотрю в зеркало, а там страшная лысая тетка после химиотерапии, то будто снимаю рубашку, чтобы на грудь посмотреть, а там вместо правой молочной железы рубец на всю правую сторону. Просыпаюсь вся поту и потом долго не могу уснуть, или уже не сплю до самого утра.
Мария Давидовна вздохнула, и по-прежнему просительно глядя в глаза женщине в белом халате, сказала:
— А, давайте, Светлана Геннадьевна, сделаем ультразвуковое исследование?
— Нет, мы это делали два месяца назад.
— Ну, тогда маммографию?
— Нет, это исследование было четыре месяца назад, — снова покачала головой врач, затем, помолчав, она добавила, — раздевайтесь до пояса, Мария Давидовна, я руками посмотрю. И этого вполне достаточно.
Конец фразы она произнесла, четко выговаривая каждое слово.
Когда пациентка ушла за ширму, Светлана Геннадьевна посмотрела на сидящую напротив медсестру и обреченно помотала головой — что же сделаешь, когда с головой не всё в порядке.
После стандартного и внимательного осмотра с пальпацией молочных желез по квадрантам и в подмышечной области, врач жестом разрешила одеваться и вернулась к столу.
— Ну, как? — нетерпеливо спросила пациентка.
— Замечательно.
Мария Давидовна, суетливо поправляя одежду, вышла из-за ширмы и села на стул.
— Прямо всё-всё замечательно?
— Да. Кстати, вы принимаете мастодинон?
— Да, уже третий месяц.
Светлана Геннадьевна пристально посмотрела в глаза пациентке и медленно произнесла:
— Принимайте этот препарат еще три месяца и только потом приходите ко мне. Это понятно, — еще три месяца, — врач пристально посмотрела на пациентку и, заметив согласный кивок головой, продолжила, — и вот тогда мы сделаем контрольную маммографию. Не раньше. И ходить ко мне каждый месяц не надо. Кроме того, что теряете своё время, вы еще поступаете просто глупо.
— Только через три месяца? А если я найду что-то лишнее в груди или в подмышечной области, какую-нибудь опухоль? — глаза пациентки расширились.
— Ничего вы у себя не найдете, — сказала уже равнодушно доктор, — потому что у вас всё очень, очень хо-ро-шо. Всё, Мария Давидовна, идите и лечитесь.
— А, может, сдать кровь на онкомаркеры?
— Так ведь три месяца назад сдавали.
— Целых три месяца, — уточнила Мария Давидовна.
Врач обреченно кивнула и развела руки — Господи, да делайте, что хотите.
— Спасибо, Светлана Геннадьевна.
Мария Давидовна взяла бланк направления в лабораторию и вышла из кабинета.
Светлана Геннадьевна с легкой грустью и небольшим раздражением посмотрела на закрывшуюся дверь и сказала, обращаясь к медсестре:
— Вот, что бывает, когда много знаешь, и симптомы заболеваний начинаешь примерять к себе. Самовнушение — страшная сила, особенно у людей, получивших медицинское образование.
Мария Давидовна вышла из поликлиники и остановилась на крыльце. Уже вечерело, но солнце еще достаточно высоко, дневная духота навалилась на неё, заставив инстинктивно отойти в тень. Задумчиво глядя на покрытые городской пылью серые листья тополя, на исторгающие бензиновые выхлопы однотипные автомобили, въезжающие на парковку, она скинула сумку с плеча и механически стала искать что-то внутри. Затем опомнилась — курить она бросила. Уже полгода, как ни одной сигареты. Но — порой так хотелось снова поднести огонек от зажигалки к кончику сигареты и вдохнуть в себя горьковатый дым.