Сила тяжести опасна сама по себе, а если ее смешать со страхом высоты, то выйдет гремучий адреналиновый коктейль. Если душа не дырявая, воспламеняющий впрыск будет поступать в самое сердце, а через него — в мышцы, заставляя их работать в экстренном режиме. Ну а если есть слабина, то страх уйдет в пятки, ноги затяжелеют, кончики пальцев онемеют. Как тогда карабкаться по скале, да еще и без страховки?
Скала высокая, отвесная, подъем жесткий, опасный. Но Захар знал, как тут быть. Для него эта гора вроде жены с крутым нравом и пышным бюстом. Шутить с ней чревато, к такой только серьезный подход, если хочешь любви — старайся, покоряй. В то же время известны точки воспламенения на ее теле, изучены все выступы и выемки.
Так же и с Кукуй-горой. Захар знал, как забраться на самый верх, за какой камень взяться, куда поставить ногу. Страх высоты не тянул его вниз. В душе — фурор, эйфория, но парень держал чувства в узде. Нельзя их разгонять, а то понесет, и рухнешь камнем вниз, на островерхие валуны, торчащие из воды.
Зойка при этом не пострадает. Она идет своей тропой, спокойно, без напряжения. Девчонка худенькая, но сильная, выносливая.
Когда-то они покоряли Кукуй-гору всей компанией: Жак, Лукич, Рамон, Маяк, Рапс и, конечно же, Зойка, верный друг и товарищ. Приезжали на Водь, разбивали лагерь, а потом вверх, туда-сюда. Когда наловчились, стали ставить палатки на самом верху. Чуть ли не всю карликовую березу там в свое время на дрова извели.
С тех пор много воды утекло. Жак застрял в армии, шестой год погоны носит, все горы в Чечне облазил. Лукич и Рамон свое уже отслужили, в автосервисе работают, жены у них на сносях. Маяк и Рапс от армии откосили, один на рынке сейчас торгует, другой таксует. У Маяка уже не только жена, но и дети. Рапс — убежденный холостяк, но на Водь ехать не захотел.
До вершины оставалось метра три, всего ничего, но это был самый сложный участок как в физическом плане, так и в моральном. Каждый раз в этом месте Захар вспоминал свой первый подъем. Его тогда с жуткой силой потянуло вниз, возникло желание сигануть с высоты. Он с немалым трудом преодолел себя и осилил подъем. С тех пор ни одной осечки. Хотя каждый раз в этом месте сердце замирало, а душа сжималась.
Зато на самой вершине она раскрывалась на всю ширину, раздувалась как парус на ветру. Это ощущение сравнимо было с ярким приходом, который испытывает наркоман после укола. Высота — это и есть наркотик, даже если под ногами твердая почва.
Захар вздохнул полной грудью, бросил взгляд на родной Алтанайск, едва заметный в туманном далеке, и вдруг заорал во всю глотку:
— А-а-а!
Вот он и дома!
Захар улыбнулся, насмехаясь над собой, и повернул обратно. Ему вдруг захотелось помочь Зойке. Она уже готовилась к последнему рывку, когда парень подал ей руку.
Он и раньше это делал, но Зойка всякий раз отказывалась. Ему было пятнадцать, когда он забрался на Кукуй в первый раз. Зойке тогда исполнилось тринадцать. Она была с ними с самого начала. Гордая, независимая. Да, прежде девчонка отказывалась от джентльменской помощи, а сейчас улыбнулась, протянула руку и позволила взять себя на буксир.
Захар потянул ее на себя, и она вдруг оказалась у него в объятиях. Маленькая, худенькая, невесомая. Стрижка у нее короткая, под мальчика, но девочку в ней видно издалека. Выражение лица у нее всегда строгое, порой жесткое, но в раскосых глазах женская нежность и поволока. Чувственный рот, сочные, хотя и не накрашенные губы, ровный носик. Грудь, да, почти как у мальчика, едва просматривается. Но главное в том, что пахнет от нее женщиной. Да и обаяние отнюдь не мужское.
— И что дальше? — глядя на него снизу вверх, спросила она.
Захар как-то не думал брать Зойку с собой, она сама напросилась в поход. Возникла вдруг из ниоткуда, сказала, что едет с ним. Утром он сел на мотоцикл, а она уже в люльке. Неспроста все это.
— Ты почему со мной поехала? — осведомился он.
— Скучно, — коротко сказала она и добавила: — Без тебя. — Внутри у нее что-то дрогнуло, взгляд повело в сторону, но Зойка заставила себя смотреть прямо, на Захара.
— Ты же знаешь, где я был.
— Я тебя ждала, — выдавила она.
Захар в армии служить не хотел, уклонялся от призыва, но почти год отработал на оборону. После техникума он устроился на станкостроительный завод, который специализировался на производстве боеприпасов. Дернул его однажды бес вынести с завода с десяток пистолетных патронов. Маяк сказал, что есть покупатель, а Захару нужны были деньги. Вот так он, гражданин Байкалов, и влип. На целых четыре года общего режима.
— Я о тебе думал, — сказал Захар.
Он не был влюблен в Зойку, и нравилась она ему как друг, как товарищ. В зоне был грех, одолевали его непристойные мысли на ее счет. Но Захар к ней не рвался. Ему все равно было, с кем она встречается да и есть ли у нее кто-то вообще.
— Думал. Но не писал, — сказала она и усмехнулась так, как будто прочла его мысли.
— Может, надо было?
— Если в письмах нет смысла, зачем они нужны?
— А в чем есть смысл?
— В пустых словах их точно нет. — Зойка усмехнулась краешком губ.
Захар понял намек. Не для того Зойка забралась с ним на высоту, чтобы он сопли перед ней развешивал. Ей двадцать два года, она давно уже не девочка, так что не надо ля-ля.
