Сухие листья, которые она сгребла этим утром, шуршали под легким ветерком. Она обернулась к входной двери, решив, что, может быть, слышала шаги, но ветер стих, и наступила тишина, только машина Пита Конрана ехала по улице, он возвращался с работы в 5.45, каждый вечер ровно в 5.45, в некоторых семьях так заведено. Энн Уоринг подошла к лестнице и позвала:
– Ну-ка, девочки, не копайтесь. Папа приедет с минуты на минуту. Джулия, Эйли!
Эйли спустилась первой, ярко-оранжевый рюкзак съезжал с плеча, – младшая дочь была возбуждена, но старательно это скрывала. Эта ее неуверенность в себе была непривычной, одна из примет, появившихся за последний год.
– Ты не забыла взять еще один свитер? Там наверху будет холодно.
– Да, мам. – Она отмахивалась от заботы матери и все же нуждалась в ней, не привыкла пока без нее обходиться.
Энн улыбнулась и крикнула наверх:
– Джулия!
Джулия сошла вниз медленно, ее узкое лицо, обрамленное густыми короткими волосами выражало негодование. Энн вспомнила время, когда она была – нет, не беспечной, но, по крайней мере, веселее и беззаботнее. Пожалуй, эту перемену нельзя просто отнести только на счет последнего года или приписать начавшемуся взрослению Джулии, когда у всех подростков бывают приступы мрачности и перепады настроения. Энн и сама не помнила, когда именно это началось. Она пыталась порыться в прошлом, отыскать тот миг, который она так беспечно упустила, но он оставался неуловимым, тщательно скрытым за отчужденностью Джулии, и Энн понимала только одно – в отношениях между ней и старшей дочерью легла какая-то тень.
– Не понимаю, что ты так суетишься, – Джулия говорила тихо и раздраженно. – Ты же знаешь, он всегда опаздывает.
– Я все думаю, а вдруг он сделает нам сюрприз.
– Ну и глупо.
Энн понимала, что она права, понимала и то, что Джулия винила ее за все случаи, когда она ждала сама и заставляла их всех ждать какого-то знака перемены, уверяя себя, что на этот раз Тед обязательно преподнесет им сюрприз. В своем жестоком тринадцатилетнем сердце Джулия винила ее и за то, что ей надоедало ждать.
Джулия внимательно смотрела на мать и как всегда жалела, что причинила ей боль, но в то же время ей было неприятно, что мать так легко справилась с этим.
– И вообще, почему мы должны ехать на охоту?
– Потому что выходные вы проводите с папой.
– Но почему мы должны ехать именно на охоту?
– Не знаю. Наверное, потому, что он ездил на охоту со своим отцом.
– Ну и что?
Энн нахмурилась. Когда-то давно Тед, смирившись с тем, что он называл заговором женщин под крышей его дома, просто решил воспитывать дочерей так, словно их самым естественным образом интересует все то, что, как он полагал тогда, интересно мальчикам, сыновьям. Он приносил домой модели самолетов, он брал их с собой на строительные площадки, учил их бросать мяч, не выворачивая запястье, и у них все получалось. Но иногда Энн, хотя и одобрявшая идею в целом, за исключением охоты, спрашивала себя, а не был ли этот принцип воспитания легким укором ей самой.
– А вы попробуйте, – сказала она.
Все трое замерли, услышав, как подъезжает машина Теда, внезапно смутившись и не решаясь глядеть друг на друга, чтобы не видеть свое замешательство – свидетельство того, что отец все еще остается той планетой, вокруг которой они вращаются. Энн внутренне напряглась, услышав, как поворачивается в замке ключ.
Тед вошел, ничего не заметив, его сильное тело и темные живые глаза излучали уверенность в том, что выходные пройдут отлично и что прошлое легко загладить.
– Привет, ребята. Готовы подстрелить оленя?
– Я же тебе говорила, мне не нравится, что ты пользуешься своими ключами, – Энн подбоченилась. Ее голос напряженно звенел. – Ты здесь больше не живешь.
Он слегка улыбнулся:
– Это мы можем уладить.
Джулия шагнула вперед.
– Я не хочу охотиться. Это отвратительно.
Тед медленно отвел глаза от Энн, от ее волос, золотисто-каштановых, недавно вымытых, ниспадавших на ворот белого свитера, которого он не помнил.
– Ничего отвратительного. Оленей развелось слишком много. Зимой половина умрет с голоду.
– Но зачем нам убивать их?
– Потому что так устроена природа. Для пацифистов в ней нет места.
– Постарайся не слишком забивать им головы, ладно?
Тед рассмеялся.
– Там ведь нет медведей, да, пап? – с беспокойством спросила Эйли.
– И львов, и тигров, и…
– Перестань, Тед. Ты их пугаешь.
– Этих девочек не так-то легко напугать, верно? Ну-ка, ребятишки, ребята, почему бы вам не подождать в машине? Я хочу минутку поговорить с мамой.
Они смотрели на Энн, ожидая утвердительного знака, а Тед тем временем покачивался с пятки на носок и обратно, пока она слегка не кивнула им. Джулия и Эйли направились к двери.
– Подождите, – окликнула Энн. – Разве вы не обнимете свою мамочку?
Они вернулись, чтобы попрощаться, а Тед следил за ними. В конце концов, так и должно быть. Энн слишком долго держала их в объятьях, жадно впитывая их запах. Затем неохотно разжала руки и смотрела, как они уходят. Джулия перед дверью обернулась еще раз, для верности. Энн и Тед дожидались, пока они вышли.
Он придвинулся к ней.
– Ну что? Ты подумала об этом?
