…пророчества стародавних преданий, в которых говорилось, что в день его смерти […] куры снесут пятиугольные яйца.
Г.ГАРСИЯ МАРКЕС. ОСЕНЬ ПАТРИАРХА
Президент задумчиво прокатил от правого края стола до левого непонятный, размером с куриное яйцо пятигранный предмет, а двойник предмета, тоже методично переваливаясь, проследовал под предметом в зеркальной глади стола, ибо стол у президента был зеркальным, так же как и пол в кабинете, и не только пол.
Собственно говоря, ничего загадочного в этом предмете не было, просто когда исполнились наконец-то старинные пророчества о том, что глава государства, расположенного северо-западней государства, носящего имя Великого Адмирала, огромный, измученный грыжей, старческим маразмом и докучливыми писателями президент Сакариас Альварадо все-таки умрет, и президент в самом деле умер, и отплыл в вечность, плотно обернутый в саван легенд, а буквально через несколько дней Хорхе Романьос, глава могущественной республики Сальварсан, получил сведения также и о том, что вслед за смертью патриарха начали исполняться разнообразные пророчества, иные более чем столетней давности, и, хотя большая часть этих пророчеств, исполнившихся или неисполнившихся, Романьоса совершенно не интересовала, было тем не менее среди них одно, его крайне позабавившее: какая-то полоумная дура в хрен его знает какие времена предсказала, что в год смерти патриарха куры снесут пятигранные яйца. К яйцам Романьос всегда относился с определенным вниманием, кое-что, кажется, коллекционировал, как говорят, но точно сказать трудно, ибо личная жизнь главы сальварсанского режима всегда была покрыта даже для ближайших подчиненных такой тайной, что начинало казаться, будто личной жизни у президента нет вообще, можно ли считать личной жизнью, скажем, тот необъяснимый час в истории страны, когда президент, как уже было рассказано, катал по зеркальному столу пятигранное яйцо? В несколько дней, горестных и смутных для северо-западной страны Великого Адмирала, вообще-то и без того нашпигованной шпионами Романьоса, а тогда и вовсе ими кишевшей, было установлено, что да, некая курица возле Санта-Мария-дель-Алтарь несла пятигранные яйца на протяжении двенадцати дней, после чего была сожжена разгневанным народом вместе с яйцами и хозяйкой на костре, хозяйка, правда, посмертно была реабилитирована и получила медаль «За отвагу на пожаре», а курица ничего не получила; потом кто-то вспомнил пророчество, и о сгоревших яйцах очень пожалели, но другая курица, в районе руин бывшей базы Сан-Иеронимо, тоже снесла одно пятигранное яйцо, которое в данный момент конфисковано властями и изучается как феномен с целью продажи на различных аукционах ввиду чудовищной суммы непогашенных государственных долгов и необходимости активизировать все скрытые финансовые ресурсы страны; еще некоторое количество пятигранных яиц можно при желании приобрести по сходной цене, и что дефицит в данной стране составляют не дорогостоящие пятигранные яйца, а самые обыкновенные, и вообще жрать нечего, и шпионы все как один хотят домой в Сальварсан, потому как привыкли к домашним харчам.
И понять их можно было, шпионов этих: в Сальварсане вот уже тринадцать лет не существовало смертной казни, слова «высшая мера наказания» означали лишение сальварсанского гражданства, а поскольку для получения такового со всеми вытекающими из него привилегиями требовалось, как известно, двенадцать документально подтвержденных поколений предков — коренных уроженцев страны, либо двенадцать поколений предков, не имевших сальварсанского гражданства, но безвыездно живших в Сальварсане, впрочем, президент обычно милостиво смягчал и этот приговор, а именно во благо наказуемого и отчизны запрещал ему выезд из страны, дабы потомки его самоотверженным трудом на благо общества могли завоевать гражданство снова. Только одно исключение по поводу гражданства сделал президент за последние годы, он специальным декретом возвел в ранг почетного гражданина Сальварсана знаменитого русского писателя Алексея Пушечникова. Звание почетного гражданина Сальварсана за всю историю государства, возникшего, как известно, в 1907 году после многолетних «мышьяковых препараций», присваивалось официально только дважды, но первый почетный, имя коего давно было забыто, а заменилось в человеческой памяти словосочетанием «брат народа», давно спал в свинцовом гробу с разможженным черепом, так что единственным человеком, официально носившим титул почетного, был русский нобелевский лауреат-писатель. Звание это давало супротив обычных прав сальварсанского гражданина двойные: простой сальварсанец имел право на двухразовое бесплатное питание по будним дням и на трехразовое — по выходным и праздничным, почетный же — на четырехразовое и шестиразовое соответственно, с выплатой деньгами за все, чего съесть не сможет. Простой сальварсанец мог воспользоваться правом на получение высшего образования в столичном университете или в университете города Эль Боло дель Фуэго, или, в виде компенсации за отказ от такового образования, получить лицензию на отлов и продажу государству по твердой цене двадцати пяти армадильо, южноамериканских броненосцев, составлявших второй основной предмет сальварсанского экспорта. Почетный гражданин, соответственно, имел право получить высшее образование два раза, броненосцев ему полагалось пятьдесят, а за отказ и от этой лицензии полагалась ему также выплата деньгами. Почетный гражданин Сальварсана имел, таким образом, право на две квартиры, шесть автомобилей, тридцать шесть человек домашней прислуги несальварсанского происхождения, два катамарана для катания по озеру Сан-Хорхе и две жены сальварсанского происхождения, с выплатой, естественно, за все непотребленное полновесной сальварсанской валютой, принимаемой с благоговением во всех банках мира. Однако Пушечников, вежливо принявший почетное звание, до сих пор Сальварсана не посетил, и деньги за несъеденные четыре и шесть раз харчи понемногу откладывались на счету у государства, но президент все-таки не обижался и попыток лишить невежливого сальварсанца его почетных привилегий не делал, лишь однажды, после очень настойчивых расспросов господина Доместико Долметчера, владельца ресторана «Доминик» — как же президент терпит такое неуважение к своим дарам и благодеяниям, — Романьос чуть слышно, по своему обыкновению, склонив голову к левому плечу, пробормотал: «Все равно приедет». Он вообще говорил чуть слышно, за вот уже двадцать лет его официального президентства он повышал голос лишь четырежды, и в народной памяти времена, когда он себе это позволял, оставались как «год первого оглохновения», «год второго оглохновения» и так далее, в первый раз от его голоса оглохло семь человек, во второй — одиннадцать, а дальше еще больше, те, кто был покаран президентом глухотой, не лишались ни прав, ни гражданства, но они оставались жить в Сальварсане, лишенные одной из естественнейших потребностей своего организма — возможности прислушиваться к чуть слышному голосу президента. Не то голос президента рождал ультразвуковые колебания, гибельно действующие на барабанную перепонку, не то страх перед этим рявком рождал нервную глухоту, но, так или иначе, президент никогда не выступал по радио, по-испански говорил чисто, с чуть заметным нажимом на звук «о», переспрашивать его никогда и никто не осмеливался, слух приближенных Романьоса был из-за этого заострен и тренирован до крайности, а утренний туалет их непременно начинался с доскональнейшего промывания ушей, их чистки и вентиляции.
