Климов стоял в очереди и с двумя порциями мороженного в руках и злился на то, что… бесполезно старел…
Грудастая представительница белорусского Полесья, сидевшая на кассе в небольшом продовольственном магазине, города, расположенного на границе с одной из «дружественных» стран НАТО, не обращая внимания на возмущенные возгласы очереди, вытянувшейся огромной пестрой змеей в конец магазина, не спеша пробивала товар и размышляла о своей не легкой доле.
В эту ночь Аннушка, после стакана не очень благородного, но приятного на вкус напитка, опять поддалась на уговоры очередного «пивного сомелье», по воле судьбы оказавшегося у ее кассы в конце рабочей смены, и отдалась ему со всей, присущей обычно не очень красивым женщинам, страстью. После того, как она позволила ему побывать внутри себя через все возможные варианты, «синий джентльмен», оросив ее своим семенем, благородно натянул ей трусы обратно и ушел «по-английски», оставив ее стоять в кустах на коленях в компании с комарами.
Теперь она сидела на кассе, пробивая одной рукой товар, а второй почесывая, искусанную комарами, пятую точку и пыталась понять, почему она еще не замужем. Погрузившись в свои переживания, она почти забыла про очередь и совсем про то, что у нее уже трехнедельная менструальная задержка.
— Почему у меня нет скидки на рыбу? — вывел ее из размышлений чей-то дребезжащий голос.
Не обращая внимания на двоих мужчин в спецодежде коммунального хозяйства, которых уже полчаса ждали в одной из, тонущей в фекалиях, квартир, расположенного рядом с магазином дома, перед ней стоял сварливого вида старичок и тыкал ей в лицо, слегка подванивающей, скумбрией.
— Я спрашиваю, почему на рыбу нет скидки? — вопрошал дедок, вытащив из пиджака с засаленными карманами, помятый чек.
Скривив лицо в недовольной гримасе, Аннушка оставила в покое пятую точку и взяла в руку чек.
— Мужчина, это не акционный товар, на него скидки нет, — через секунду сообщила кассирша.
— Ну и что? Я дал дисконтную карту. У меня пенсионная скидка, — не отступился старик.
— Карта действительна при предъявлении пенсионного удостоверения, — невозмутимо парировала Аннушка. — Предъявите его, и я отменю операцию.
— Какое удостоверение? — возмутился сварливый дед. — По мне, что ли не видно, что я всю жизнь вкалывал на благо общества, а теперь на заслуженном отдыхе?
— Покажи удостоверение, — включилась в диалог сгорбленная старушка, с заполненной до отказа тележкой с сахаром. — Ты, похоже, что больше в себя всякую дрянь вкалывал, а не для народа старался.
— Ах, ты, ведьма, как тебе не стыдно? — затряс от негодования руками обиженный старик. — Это ты говоришь мне? Заслуженному деятелю культуры?
— Извините, можно мы рассчитаемся? — скромно спросил один из мужчин в спецовке коммунального хозяйства и, слегка оттолкнув плечом от кассы старичка, пододвинул по ленте транспортера полулитровую бутылку водки и два плавленых сырка.
— Жди своей очереди! — накинулся на него старичок с таким неистовством, что чуть не потерял вставную челюсть.
— Дед, у нас обед заканчивается, — подключился второй, более высокий и плотный коммунальщик с шикарными «буденовскими» усами. — Там люди в говне тонут, а вы тут за копейку задавиться готовы.
— Знаем мы таких деятелей, — продолжила язвить горбатая старушка. — Аферюга… Он на моей лестничной площадке живет уже два месяца в квартире у Ларисы, а она еще та паскудная крыса. Ни дня в жизни не проработала. Все по кабакам хвостом крутила перед фартовыми, а как Союз развалился, так контрабанду только в Польшу таскала и жила, припеваючи, а теперь выбила себе инвалидность и пенсию побольше моей получает… Показывай удостоверение или пошел прочь отсюда!
— Где охрана? Почему только одна касса из пяти работает? — не выдержала томительного ожидания ухоженная средних лет женщина, в просвечивающемся длинном платье.
В углу зала за кассами, возле выхода с автоматическими дверьми, из глубины перехода в административную часть магазина, появился невысокий, давно заплывший жиром, охранник, имевший при себе из специальных средств только бейджик.
— Что тут происходит? — сделав грозный вид, запищал он тонким фальцетом.
Раздетые до пояса подростки, лет пятнадцати на вид, стоявшие в конце хвоста очереди с чипсами и пивом в руках, весело заржали.
— Что смешного? — закричал охранник. — Почему зашли голыми в магазин? Там же висит вывеска, что в голом виде и с животными вход в магазин запрещен.
В ответ подростки еще громче загоготали и принялись обсуждать какую-то из своих общих знакомых, которая забеременела неизвестно от кого после пивной вечеринки у Жоржа.
Услышав замечание охранника, молодая привлекательная брюнетка с пустыми, обрамленными шикарными ресницами, но безмозглыми глазами, в самодельных джинсовых шортах, мало чем отличающихся от трусиков-тонг, и легком розовом топике, занервничала и попыталась спрятать под топ, лежавшую у нее на руках, миниатюрную собачонку.
— Ольга Никитична, вы бы уже молчали, — вступил в полемику слегка лысоватый, худой высокий мужчина в льняных, ужасно помятых штанах и такой же, украшенной национальным белорусским орнаментом, рубахе. — Все знают, что вы живете не за счет пенсии, а за барыши от торговли самогоном.
