«Человек — Творец. Заглушаемое ранее стремление к творчеству посредством культа потребления и низменных страстей убедило нас в необходимости создания творческого курса для каждого советского гражданина. Творчество — это всегда открытие нового, и может идти в трёх направлениях: исследование космоса, открытие новых возможностей реального мира и раскрытие внутреннего мира человека. Космический, реальный и экзистенциальный пути».
Из речи народного представителя, профессора Карла Эстебана на Третьих педагогических чтениях им. А.Макаренко, 17 сентября 2041 года.
Василь терпеть не мог Адриану, она всегда приносила дурные вести.
— Знаешь, где сейчас твоя Татьянка? В стриптиз-клубе. Работает, на шесте семафорит бёдрами.
Василь схватил её под локоть, сильно дёрнул, а потом кричал и чуть было не приложил сильнее, но Адриана всё только ухмылялась, опустив хитрые глаза в пол. Потом он выбежал из общежития на запруженную автомобилями улицу. Поймать такси с руки было невозможно, ждать — невероятно, и он побежал пешком по тротуару. Метров через пятьсот его подхватил таксист и довёз до злачного места во мгновение ока.
Он выгреб последние деньги из бумажника, оставив всего ничего, и протиснулся мимо бугая-охранника с кирпичом вместо морды. Глаза никак не могли привыкнуть к дымной мгле клуба, рвано подсвеченную пошлыми цветными лампами. Василь набрёл на компанию двух лысых стервятников с противными улыбками, которых обслуживали противные девки. Один из них зашипел и схватился за бутылку виски, словно хотел её запустить в Василя, но до этого не дошло.
— Вот ты где! — вскричал он и перекричал долбящие басы. — Какого чёрта ты здесь делаешь?
Татьянка, исполнявшая на помосте сочные фигуры, перепугалась и побледнела. Её плотные формы, едва скрывавшиеся за откровенный кожаным нарядом, как-то сжались, потеряли харизму, захотели закутаться во что-нибудь шерстяное и приятное.
— Василь, подожди, ты не понимаешь! — она забилась в необходимой истерике, раскидав тёмные длинные волосы по сторонам. — Я тебе говорила, мне нужны деньги. Мы с тобой разговаривали… что ты делаешь, отпусти мою руку! Василь, не надо, это добром не… да что ты делаешь, твою мать!
Он тащил её одной рукой, а второй расталкивал набивающиеся в препятствия полупьяные тела, податливые, будто слегка перестоявшее желе. Сейчас он сам себе напоминал ледокол и недоумевал: откуда взялось столько сил? А может, поддавалась Татьянка. Может, она так и хотела, чтобы появился он и вытащил её из этого притона, спас её. Иначе, зачем ещё она оказалась здесь? Татьянка — хорошая девушка.
— Стой, паренёк, дальше ты не двинешься, — на этот раз, кирпичный охранник не стал пропускать его мимо себя, а на подмогу к нему уже двигались ещё двое.
Когда избиение студента окончилось, и Василь попытался прийти в себя, подняться на ноги, Татьянка села рядом, прям так, в чём была, и закурила.
— Зачем всё это, Василь, зачем, — сокрушалась она, — я бы поработала здесь полгода, ну, год от силы. Это же не панель, в самом деле. Скорую вызывать?
— Не надо, — он кряхтел, отплёвывался, но встал, — поехали домой. Ко мне.
— Нет, — сказала Татьянка, — не поеду. Я к себе поеду, устала. Да и бабуля переживает, думает, что я с парнями тут всякими таскаюсь.
— Знала бы она, что на самом деле ты тут делаешь! — сказал в сердцах Василь, но Татьянка только презрительно хмыкнула и, кинув бычок на тротуар, неспешно пошла вперёд, прицокивая десятисантиметровыми каблуками.
И вот тогда Василь ощутил то, зачем вообще тут появился. Боль, ревность, страсть, беспокойство, отчаяние — всё сплелось в едкий клубок, и он жёг, жёг изнутри, прожигая насквозь грудную клетку и модный лиловый пиджак, запачканный кровью. Можно было, наплевав на ноющие кости, встать, догнать, схватить за плечи, впиться разбитыми губами в её, мягкие и полные… но Василь решил, что хватит. Эксперимент окончен.
— Запуск процесса реинсталляции. Пожалуйста, не двигайтесь и расслабьтесь», — раздался бесполый голос машины.
Заиграл гимн, исполненный нежным пианино в паре со скрипкой, где им подыгрывала флейта.
— Спасибо за посещение, товарищ Равенов. Да здравствует Союз Советских Социалистических Республик!
Товарищ Равенов увидел знакомое тёмное дерево над головой. Лаборатория была отделана старым дубом и сандалом почти полностью, исключая только комнату дезинфекции и уборную. Заботливый соавтор Василя, тридцатилетний специалист из Германской ССР, зачем-то напяливший белый халат, принёс ему тонизирующей воды с глюкозой, но Василь извинительно мотнул головой.
— Давай уже простого чаю, Готфрид, — сказал он и принялся смотреть на результаты пост-экспериментального анализа.
Готфрид неодобрительно скривил рот, но чай доставил.
— Просто мой дедушка, покойный Виталий Ярославович, очень любил попить со мной чайку, — пояснял Василь внимающему немцу истоки своих прихотей, — он жил в агрорайоне на Волге, старом, из довоенных, неподалёку от Сталинграда. И сам он был такой же старый, застал и Евразийский конфликт, и войну Семи Этапов, и Возрождение, и ходил в шерстяном пальто и с тросточкой, представляешь? Так вот, на кухне у него стоял самовар. Знаешь, что это?
