Ханбалык, гостиница «Шоуду», 21-й день первого месяца, отчий день, вечер.
До наступления Чуньцзе — Праздника Весны, он же начало нового года — оставалось три дня.
Всего три дня.
Хотя христианский мир уже двадцать один день жил и в новом году, и в новом тысячелетии, в многонациональной Ордуси среди целой череды новых годов по самым разным летосчислениям особо знаменательной издревле почиталась встреча Нового года именно по ханьскому лунному календарю — поскольку численна преобладающим было ханьское население империи и к ханьцам же относился императорский род.
Новый год, какие бы новомодные ни случились веянья, — праздник в первую очередь семейный, и каждый отмечает его в кругу ближайших родственников сообразно обычаям своего народа в достатку семьи. А Сын Неба, как писал еще в двадцать второй главе «Бесед и суждений» наш Учитель Конфуций, подобно отцу, объемлет заботой внемлющий его мудрости народ и по-отечески чуток к нуждам и радостям несчетных своих подданных. Ибо, что есть народ и правитель при благоденствующем правлении? Единая семья. Каждый ордусский владыка, наравне с прочими общегосударственными, идущими из глубины веков ежегодными ритуалами — прокладкой первой борозды, обращением к Небу и Земле с просьбой о ниспослании богатого урожая, молитвах о прекращении засухи, буде таковая, к вящему удивлению народов, случалась, — брал на себя заботу и об иноплеменных праздниках, весьма часто появляясь на экранах телевизоров с поздравлениями по случаю наступления очередного Нового года по тому или иному календарю; а уж когда подходило время Чуньцзе, отмечал возобновление времен исконно по-ханьски, дома, в Ханбалыке, снова, однако ж, поздравляя народонаселение и с удовольствием принимая поздравления от оного.
Баг еще раз мельком взглянул на экран верного «Керулена», на новостную ленту сайта khanbalyk.ord — «… прибытие свенской, корёской, французской, немецкой, нихонской, суомской делегаций в Ханбалык… подготовка к торжествам завершается в первицу… первопоказ исторической фильмы „Тропою предков“ в первый день Нового года…» и прочее, прочее, — сладко потянулся, так что хрустнули чуть слышно кости, легко поднялся из кресла и шагнул к окну — туда, где давно уже сидел на подоконнике и наблюдал, что творится за стеклом, неизменный с некоторых пор спутник человекоохранителя рыжий кот по имени Судья Ди.
A за стеклом — творилось. Гостиница «Шоуду», или, по-русски, «Столица» (как гласила табличка красного лака с выписанным на нескольких ордусских наречиях — обычное в Цветущей Средине дело — названием, вывешенная на въездных вратах просторный гостиничный двор), где заботами Кай Ли-пэна, старинного приятеля ланчжуна[3], Баг обрел приют на время нынешнего приезда в Ханбалык, стояла как раз на пересечении Ванфуцзина, главной столичной торговой улицы, и широкого тракта, именуемого Дунсылу и по размаху вполне сравнимого с пятью кольцевыми дорогами-лу, опоясывавшими великий город; по Дунсы нескончаемой рекой в обе стороны лились разнообразные повозки. Отсюда, с десятого этажа «Шоуду», повозки, терялись в сумраке подступающей ночи, казались сплошным потоком огней, широкой змеей с невероятным числом горящих глаз, змеей без конца и без края, замирающей в своем непрерывном движении лишь на короткие минуты, когда на перекрестке зажигался красный свет. Но он быстро сменялся зеленым, и змея возобновляла свое величественное и бесшумное — толстые стекла не пропускали звуков с улицы — движение.
Уже на воздухолетном вокзале Баг ощутил, как много в Ханбалыке людей. Восточная столица всегда была густонаселенным городом, но теперь, в преддверии Праздника весны, число ее обитателей, казалось, удвоилось. Багу пришлось выстоять длинную очередь (небывалое дело!), чтобы нанять повозку такси; впрочем, очередь двигалась споро — четверо служителей в серых форменных халатах и в черных коротких зимних шапках-гуань, выдававших в них служащих самого низшего ранга, тут же направляли к голове очереди освободившиеся повозки, а пятый, утирая пот со лба — и это несмотря на пятнадцатиградусный мороз, — почти кричал, перекрывая вокзальный шум, в маленькое переговорное устройство с длинной гибкой антенной: вызывал новые и новые повозки. А воздухолеты продолжали и продолжали садиться.
Со всех сторон в Ханбалык, в восточную столицу Ордуси — средоточие и оплот ордусской верховной власти Цветущей Средины, в самой сердцевине хранящей окруженный тысячелетними стенами Пурпурный запретный город, обитель императора, — стекались гости. Ехали стремительными куайчэ, летели воздухолетами, плыли через Тяньцзинь кораблями со всех концов и изо всех уголков необъятной империи, а также и из-за ее пределов: всякая страна считала своим непременным долгом послать к ордусскому двору своих представителей, дабы в день наступления Нового года разделить ликование пышного празднования.
Столица была переполнена приезжими, в многочисленных гостиницах и на постоялых дворах не осталось свободного места, хотя специально к празднованию по особому императорскому указу в короткие сроки возвели громадный гостиничный комплекс «Тысячелетний феникс», где можно было заказать как самую простую комнату, так и снять отдельный домик, в коем и князю было бы незазорно остановиться. Оказались заняты все места даже в подворьях при христианских, буддийских, даосских и многих других ханбалыкских храмах; хотя далеко не все из их нынешних постояльцев на самом деле были именно христианами, буддистами или последователями учения Лао-цзы. Служащие Столичного путноприимного управления работали круглые сутки, не успевая пообедать. Ведь писал же великий Конфуций в двадцать второй главе «Бесед и суждений»: «Благородный муж должен служить народу не помышляя о сне и пище».
