Осенью в течение двух месяцев в городе случилось несколько десятков убийств. Бывалые работники правоохранительных органов (а "старики" уже были наперечет) только разводили руками: они еще помнили время, когда каждое подобное преступление считалось событием чрезвычайным. Раскрытие большинства из них — совершенных на бытовой почве, а также в качестве эксцессов при грабежах, кражах и тому подобном, как всегда, осталось в компетенции территориальных органов внутренних дел. Убийства, носившие признаки заказных, а также так называемые "громкие", по устоявшейся практике были переданы на Петровку, 38.
ВТОРНИК, 11–20 — 12–10. БАРАНОВ
Все-таки с погодой что-то не так! К этому оригинальному выводу Баранов в очередной пришел, поднимая воротник и торопливо перепрыгивая через лужи: дождь в середине января, хотя метеорологи уже придумали термин "еврозима", не лез ни в какие ворота. Им, ученым, легко: достаточно придумать новому явлению название (лучше на латыни), и проблема уже, как бы, изучена! А ведь Виктор еще смутно помнил морозные зимы, валенки с галошами и нечаянную радость — отмену занятий в школе в связи с холодами. Нет, решил он, если на памяти одного поколения погода меняется так кардинально, то либо мы ничего в ней не поняли за 130 лет измерений, либо дело швах!
С девяти утра майор Баранов был в прокуратуре, где пытался объяснить симпатичному новому следователю, что у него нет времени на дополнительную бумажную работу, поскольку свое дело он сделал, убийцу поймал, уликами обложил, и признательные показания по горячим следам получил. Но, поскольку их объединяла общая беда — куча дел, которые приходилось вести одновременно, компромисс был найден.
Приехав в Управление, и не обнаружив никого из соседей по кабинету, майор отправился в приемную полковника Козлова, чтобы узнать у Лизы (секретаря Старого К., как молодые подчиненные называли начальника отдела), "какие нынче дуют ветры". Увидев Виктора, секретарь всплеснула руками:
— Климет Степанович уже три раза справлялся о тебе! Я уже и в прокуратуру звонила…
Елизавета считалась официальной невестой Вячеслава Поплавского, соседа Баранова по комнате, и поэтому была на короткой ноге с Барановым и Михаилом Гусевым, третьим обитателем их кельи.
— Подожди, — сказала она майору, когда он уже взялся за ручку двери "козлятника", и поправила ему сбившийся на сторону галстук. — Он что-то не в духе, — пояснила она свою заботу.
— У нас, Виктор Васильевич, рабочий день начинается, между прочим, в девять часов! — ядовито сообщил Козлов, увидев в дверях Баранова. — А ты, пока, значить, зарплату получаешь у нас, а не в прокуратуре… Заходи, садись.
Такой прием майора не особенно удивил, скорее обеспокоил: Старый К. делался особенно невыносимым тогда, когда возникала неприятная и трудноразрешимая проблема.
— Ты Гусева, когда в последний раз видел?
— Вчера после обеда, — удивился вопросу Баранов. — Он часа в три куда-то по делам собрался. А что случилось?
— Он чего-нибудь говорил перед уходом?
— Да ничего особенного, так, балагурил что-то… Говорил, операм надо галоши бесплатные выдавать.
— Галоши, говоришь… Пропал твой дружок, вчера вечером домой не явился, а сегодня на службу не вышел!
Майор аж приподнялся в протестующем порыве и набрал воздуха для речи в защиту нравственности и высокой дисциплинированности капитана Гусева Михаила Евгеньевича, но полковник махнул на него рукой:
— Никто и не говорит, что Гусев загулял. Все гораздо хуже: сегодня утром, около десяти, звонили его матери. Под диктовку она записала вот такое послание. — Козлов надел очки и начал читать: — "Гусев взят в заложники. В 12–00 будет второй звонок, в котором мы изложим наши требования. К этому времени Вы должны знать фамилии всех арестованных по делам, которые ведет Ваш сын".
Старый К. отложил в сторону листок с записью разговора.
— Вот так, значить. Какие будут, как говорится, суждения?
— Навскидку трудно сказать что-нибудь дельное, Климент Степанович! — Посмотрев на часы, Виктор всполошился: — к Валентине Федоровне кто-нибудь поехал?
— Нет, тебя ждали! Быков у нее. Сразу после того, как она позвонила, взяли у коменданта дубликат ключа и вскрыли Мишин сейф. У него в работе было девять дел, по четырем из них имеются взятые под стражу. Вот с этими фамилиями Алексей Фомич к ней и поехал. Поплавский с Базарджяном пытаются среди фигурантов этих дел найти того, кто общался с Михаилом последним. Телефон у Гусевых, само собой, прослушивается. Все свободные московские менты сейчас на улицах — чтобы попытаться зацепить похитителя около автомата. На данную минуту ничего больше сделать нельзя.
Что вся московская милиция встала на уши, Баранова не удивило: похищение оперуполномоченного МУРа — преступление небывалое, и наказать такую дерзость — поистине дело чести для каждого работника ГУВД. Другое дело, что, сумев организовать Мишкино похищение, вряд ли преступник окажется таким дилетантом, что позволит арестовать себя с телефонной трубкой в руке! Хотя, конечно, в России все бывает…
— Вот эти дела, — перебил размышления майора Старый К., - возьми их и быстро, но тщательно просмотри — может быть, возникнут какие-то идеи. Михаила будут искать многие, — уже есть соответствующий приказ генерала, — но найти его обязаны сотрудники нашего отдела. Или коллективно уйти в отставку. И то, и другое будет по-мужски, но первый вариант мне, почему-то, симпатичнее.