Да продлится твой род. Пер. – В. Кленов.
Robert Silverberg.
To Be Continue – (1965). – _
Вообразите, что вы почти бессмертны… и ваша жизнь измеряется веками. Живете себе и живете, в то время как ваши друзья и родственники стареют и умирают, гибнут империи, исчезают целые цивилизации… Такое бессмертие может быть бесценным даром. Однако этот дар необходимо скрывать от обычных людей, которые будут страшиться и негодовать, если узнают о нем. Но какой тогда способ маскировки избрать?
Гай Тит Менений задумчиво сидел в своей причудливо обставленной квартире на Парк-авеню и разглядывал только что доставленное письмо.
Созерцание оного отняло у него почти минуту, и он с удивлением обнаружил, что действительно волнуется, размышляя о его возможном содержании. Оттолкнувшись от подлокотников кресла, Гай тремя широкими шагами пересек комнату и, не выпуская конверта, опустился на длинную зеленую кушетку, стоявшую у стены. Растянувшись во весь рост, он аккуратно надорвал конверт кончиком ногтя. Внутри, как он и ожидал, находилось медицинское заключение.
«Дорогой мистер Рисуэл, – прочитал он. – Я вкладываю в этот конверт копию лабораторного исследования по результатам вашего обследования на прошлой неделе. Мне приятно сообщить вам, что результат обследования положительный – (именно так). Учитывая нашу беседу, я уверен, что это заключение будет исключительно приятным для вас и, конечно, для вашей жены. Искренне ваш, Ф. Д. Роуклиф, доктор медицины».
Менений еще раз перечитал письмо, изучил вложенное заключение и не смог удержать радостной улыбки.
После столь многих столетий это была почти разрядка. Он не мог заставить себя радоваться еще сильнее. Он встал и счастливо потянулся.
Итак, мистер Рисуэл, – обратился он к себе самому, – полагаю, это неплохой повод для выпивки.
Выбрав элегантный клубный пиджак, Гай направился к двери, легко распахнувшейся перед ним. Весело насвистывая, он вышел в коридор и, войдя в лифт, нажал кнопку. В голове у него зарождались новые планы и новые мысли.
Это было прекрасное чувство. После двух тысяч лет ожидания он, наконец, достиг зрелости. Он мог иметь ребенка. Наконец-то!
– Добрый вечер, мистер Шулер, – обратился к нему бармен. – Как обычно, сэр?
– Мартини, конечно, – ответил Б. М. Шулер-IV, непринужденно усаживаясь на мягкий стул у стойки бара. Гай Тит, скрывавшийся под личиной Б. М. Шулера-IV, мысленно усмехнулся. Б. М. Шулер-IV всегда пил мартини. И этот мартини должен быть сухим – очень сухим. Причудливые звуки скрипичного концерта Вивальди создавали приятный звуковой фон. Шулер наблюдал за цветным аккомпанементом музыке – водоворотом цветов в такт.
– Добрый день, мисс Вандерпул, – произнес бармен. – Традиционное?
Шулер отпил мартини и обернулся. Девушка появилась неожиданно и села рядом с ним с бесстрастным выражением лица.
– Шарон! – сказал он, как бы ставя в конце восклицательный знак. Она повернулась к нему и улыбнулась, открыв ослепительный ряд безупречных зубов.
– Билл! Я не заметила тебя. Ты уже давно здесь?
– Только что вошел, – ответил Шулер. – Около минуты тому назад.
Бармен поставил перед ней стакан. Она отпила, глядя на Шулера. Он поймал ее взгляд, и его глазами Гай Тит холодно оценил ее в новом свете.
Он встретил ее в Каванаге месяц тому назад и без большого труда занес в свой призовой список. А почему бы и нет? Она была молода, хороша, интеллигентна, в тому же прекрасный компаньон. Здесь были и другие, подобные ей – тысячи других, две тысячи, пять тысяч. Но таких, как она за два тысячелетия он встретил не много.
Только теперь Гай Тит был, наконец, зрелым мужчиной и у него были другие потребности. Нитка бус из девушек, в числе которых была и Шарон, должна была оборваться.
Ему нужна была жена.
– Как поживает лакей с Уолл-стрит? – спросила Шарон. – Все еще зарабатывает деньги быстрее, чем может их потратить?
– Думаю, ты в состоянии сама определить это, – ответил он и заказал еще два мартини. – Не хочешь ли сегодня вечером попасть на концерт?
Оркестр Баха дает бенефис, и мне сказали, что несколько кресел за 300-400 долларов еще свободны…
Так, подумал Гай Тит. Наживка была насажена на крючок. Она обязана дать ответ.
Девушка присвистнула. Это был утонченный свист.
– Я догадываюсь, что это должно быть прекрасно, – произнесла она и опустила глаза. – Но я бы не хотела, чтобы ты понес из-за меня такие расходы, Билл.
– Пустяки, – настаивал Шулер, в то время как Гай Тит продолжал оценивать ситуацию. – Они исполняют Четвертый Бранденбургский концерт и Реноли играет вариации Гольденберга. Так как?
Она встретила его взгляд.
– Извини, Билл. Я уже занята вечером.
Ее тон не оставил у Шулера никаких сомнений в том, что обсуждение этого вопроса надо отложить.
Шулер поднял руку ладонью вперед.
– Ни слова больше! Я должен был знать, что ты уже занята на вечер. – Он сделал паузу, а затем спросил: – Ну, а как насчет завтра? В Лиге драмы будет «Герцогиня Мальфийская» Вебстера.
Молчаливо улыбаясь, он ждал ответа. Действительно, Вебстер давно уже был его любимцем. Гай Тит вспомнил, как он побывал на одном из его первых спектаклей, будучи короткое время на службе в суде короля Якова Первого. В течение следующих трех с половиной веков у него сформировалась привязанность к скрипучей, старой мелодраме.
