ЦРУ против КГБ. Искусство шпионажа
Авторы: Аллен Даллес
Жанры: Биографии и мемуары, Спецслужбы
Цикл: Секретная папка
Формат: Фрагмент
Всего в книге 119 страниц. Год издания книги - 2000.
Профессиональный разведчик и директор ЦРУ на протяжении десятилетия, Аллен Даллес рассказывает о глобальном противостоянии его ведомства с Комитетом госбезопасности СССР, во время которого отрабатывались приемы разведки и шпионажа, известные с древнейших времен.
«В лице Советского Союза мы имеем противника, который поднял искусство шпионажа на небывалую высоту, разработав новые механизмы подрыва и обмана».
Немцы Зорге и Ресслер, два советских шпиона, по мнению Даллеса, обеспечили руководство Красной Армии бесценной информацией, во многом предвосхитившей исход Второй мировой войны.
Арест супершпиона подполковника КГБ Рудольфа Абеля произошел только благодаря предательству его ближайшего помощника. Советы долго отказывались от него, пока не были предъявлены доказательства.
«Отдел терактов» всегда являлся наиболее важным подразделением советской службы внешней разведки и блестяще инспирировал «несчастные случаи».
Самолет-шпион Фрэнсиса Пауэрса, сбитый над территорией СССР, был не единственным, но Хрущев решил использовать именно этот инцидент, чтобы сорвать Парижскую мирную конференцию.
Главный противник — коммунистические разведслужбы, как считал Аллен Даллес, и поэтому его исследование в основном посвящено разоблачению разведывательной деятельности КГБ. Взгляд на нее человека с другой стороны бывшего «железного занавеса» — вот несомненная ценность этой книги.
Читать онлайн ЦРУ против КГБ. Искусство шпионажа
Сотрудникам Центрального разведывательного управления, мужчинам и женщинам, посвятившим себя делу создания американской разведслужбы
Глава 1. О себе
Интерес к международным проблемам появился у меня рано, фактически еще в детские годы. Я был воспитан на историях о 131-дневном путешествии на парусном судне моего деда с отцовской стороны из Бостона в индийский Мадрас, где он был миссионером. По пути он чуть было не потерпел кораблекрушение. А в юности я часто бывал в Вашингтоне с дедушкой и бабушкой по материнской линии. Мой дед Джон Фостер был государственным секретарем в 1892 году при президенте Гаррисоне[1]. За участие в Гражданской войне он получил звание генерала. Позже был назначен посланником в Мексику, Россию и Испанию. Моя мать в свои юные годы провела много времени в столицах этих стран, а отец получил образование за границей. Я рос в атмосфере семейных дебатов о том, что происходило в мире.
Мои самые ранние воспоминания — об испанской[2] и бурской[3] войнах. В 1901 году в возрасте восьми лет я жадно прислушивался к горячим спорам дедушки с его зятем Робертом Лансингом, который стал государственным секретарем при президенте Вудро Вильсоне[4], о достоинствах британцев и буров. Я даже изложил свое собственное мнение по этим вопросам в письменной форме — категорично и с орфографическими ошибками. Записки были обнаружены родителями и опубликованы в виде небольшой брошюры, которая пользовалась большим успехом в Вашингтоне и столичном округе. С таким «насилием над личностью» мне пришлось примириться.
После окончания колледжа в 1914 году за несколько месяцев до начала Первой мировой войны, будучи в полном неведении о драматических событиях, которые должны были вскоре разыграться, я отправился вокруг света, занимаясь преподавательской деятельностью в Индии, а затем в Китае и совершая длительные путешествия по Дальнему Востоку. В Соединенные Штаты мне пришлось возвратиться в 1915 году, а за год до вступления нашей страны в войну[5] стал сотрудником дипломатической службы.
В течение последующих десяти лет я служил, занимая ряд весьма интересных должностей: вначале в Австро-Венгрии, где в 1916–1917 годах наблюдал начало распада Габсбургской монархии, затем в Швейцарии — наши войска вели тогда боевые действия в Европе, а я собирал разведывательные данные о том, что происходило за линией фронта в Германии, Австро-Венгрии и на Балканах. Таким образом фактически я был в большей степени офицером разведки, нежели дипломатом. В 1919 году меня направили на Парижскую мирную конференцию, где я помогал вести переговоры по заключению Версальского договора, участвовал в определении границ нового государства — Чехословакии и занимался проблемами, касающимися революции в России и установления мира в Центральной Европе. После завершения конференции был в числе тех, кто открыл нашу первую послевоенную миссию в Берлине в 1920 году, а после служебной командировки в Константинополь работал четыре года в качестве начальника отдела Ближнего-Востока государственного департамента.
В 1926 году я еще не исчерпал любознательности к мировым проблемам, но истощил свои финансовые ресурсы, поэтому мне пришлось возвратиться к практической деятельности в области юриспруденции, поступив на работу в нью-йоркскую юридическую фирму, старшим компаньоном которой был мой брат[6].
Эта практика неоднократно прерывалась правительственными командировками, когда я выступал как официальный советник нашей делегации на конференциях Лиги Наций по вопросам сокращения вооружений. В ходе этой работы я встречался с Гитлером, Муссолини, Литвиновым и лидерами Великобритании и Франции.
Я был тесно связан со своим братом Джоном Фостером Даллесом не только практической работой в области юриспруденции. Хотя он и был старше меня на пять лет, мы провели вместе многие годы нашей юности. В летнее время в начале девятисотых годов, да и позже, как только позволяла работа, Фостер и я отправлялись на семейную дачу в Гендерсон-Харбор на юго-восточном берегу озера Онтарио. Ее построил дед Джон Фостер еще в конце прошлого столетия. Он был страстным любителем ловли окуней на удочку. Это увлечение унаследовали и мы с братом. Вскоре к деду присоединились мои отец и мать с пятью детьми, из которых брат Фостер был самым старшим. Зять Фостера — Роберт Лансинг и моя тетя Элеонора Фостер Лансинг завершали команду старшего поколения.
Здесь на лоне прекрасной природы мы не только увлекались рыбалкой, парусным спортом и теннисом, но и вели нескончаемые дискуссии по крупнейшим мировым проблемам, с которыми начала сталкиваться наша страна по мере роста своего могущества. Дискуссии, естественно, имели вес и авторитет, поскольку в них участвовали бывший государственный секретарь и государственный секретарь будущий[7]. Мы, дети, были вначале лишь слушателями, но со временем стали принимать самое активное участие в дебатах по международным вопросам. Джон Фостер Даллес часто выступал как оратор, представлявший молодое поколение.
Мы были вместе в Париже в 1908–1909 годах, когда Джон работал над дипломом в Сорбонне, а я готовился к поступлению в Принстонский колледж. С 1914-го по 1919 год наши дороги разошлись, так как я отправился в кругосветное путешествие, а позднее приступил к службе в дипломатической миссии США в Вене. Но мы вновь встретились на Парижской мирной конференции в 1919 году. Наши задачи там были различными. Он принимал участие в работе по экономическим и финансовым вопросам мирного договора, я же — по политическим. Эта близость была мне дорога и продолжалась в последующие годы. Позже мы работали вместе, когда он стал государственным секретарем при президенте Эйзенхауэре
