— …Двадцать шесть, двадцать семь, двадцать восемь…
— Ты что считаешь?
— Ступеньки.
— Идиот! Нам не ступеньки считать нужно, а этажи! Ты разве знаешь, сколько ступенек до шестого этажа? Вот! И никто не знает!
— Будь проклят тот день, когда на месте нашего болота построили этот город!
— Ладно город! Почему у них в подъезде ни одной лампочки не горит — вот загадка!
— А в прошлый раз, кстати, были лампочки! Я лично поднимался на шестой этаж и ставил крестик на двери. Около лифта одна горела и еще одна на лестничном пролете!
— А лифт — это такая штука, которая ездит, да?
— Молчи, Шутгард, беду накличешь!
— Я ведь только спросил!
— Тридцать один, тридцать два, тридцать три…
— Господа, а на каком мы, собственно, этаже?
— Маомам, на каком мы этаже?
— Я не знаю. Гребх ступеньки считает. Я замыкающий, мое дело охранять, а не за этажами следить.
— Давайте, господа, разберемся. Мы сколько времени поднимаемся?
— Минуты две, не больше.
— Теоретически, навскидку, сколько за две минуты можно пройти?
— Тридцать семь ступенек!
— В этажах!!
— Тридцать семь ступенек от последнего лестничного пролета!
— А перед этим?
— Осел! Перед этим я ступеньки не считал. Я по перилам мечом скреб. Звук такой интересный образуется, словно пенопластом по стеклу…
— Заткнись!
— Господа, неужели придется возвращаться обратно?
— Вот еще! Опять спускаться? Мы так за ночь не доберемся! Кто-нибудь помнит дверь на ощупь?
— Кажется, я помню.
— Фурун, ты будешь идти первым! Щупай все двери! Когда нащупаешь нужную, скажешь!
— Кажется, я нащупал!
— Уже?
— Ну, мы же на каком-то этаже!
— Надо было у шамана зажигательный фонарик взять и керосину со спичками… Ты уверен, что это нужная дверь?
— Господа, я только что плюнул через перила! Так вот, звука падающей слюны я не услышал, значит, мы поднялись высоко!
— Этажей на шесть будет?
— Вероятность большая! В любом случае, если мы ошиблись, можно будет попробовать вновь!
— Будь проклят тот день, когда в этом доме погасла последняя лампочка!
— Не сыпь проклятиями, беду накличешь!
— Да хоть две беды! Дверь открывайте! Я горю желанием! У меня уже стрелы арбалетные накалились!
— А больше у тебя ничего не накалилось? Стрелочник! Значит, так, господа, заходим по одному, ищем человека и делаем с ним все, что предписывал шаман. Если будут слуги — слуг убрать!
— Куда?
— Молчи, Шутгард! Будешь идти последним! И не думай задавать свои глупые вопросы! Все готовы?
— Все.
— Тогда — поехали…
Вечер удался!
Не успел я выключить телевизор, а в дверь уже затарабанили, причем, кажется, ногами.
Отворив, я узрел на пороге сверкающего лучезарной улыбкой Карла Давидовича Мусорщика собственной персоной. В левой руке он держал «за горло» пакет, в котором что-то мелодично позвякивало, правой же безжалостно сбивал с заячьей шапки снег на мой коврик.
— Россия! Чемпион! Мира! — смакуя каждое слово, словно малиновый леденец, воскликнул Мусорщик, стирая с раскрасневшегося лица снежинки.
В мутном свете низковаттной лампочки где-то в области лифта Мусор был похож на Деда Мороза, только что хорошенько попарившегося в баньке. Даже борода имелась. Я и мой закадычный друг Сева все пытались оказать на Мусорщика влияние и заставить его сбрить это жалкое подобие небритых подмышек, но Карл Давидович (вот уж упорнейшая личность) на наши уговоры не поддавался и, по слухам, каждое утро проводил перед зеркалом целый час, поглаживая, подбривая, расчесывая и еще бог весть что делая со своей ненаглядной бороденкой. Еще был красный пухлый нос и красные же, потрескавшиеся на морозе губы.
— У меня звонок есть, — заметил я.
— Звонок? — Мусорщик подслеповато сощурился. — Давненько, видать, меня тут не было. Раньше, бывало, до тебя и не достучишься, а теперь, вишь, звонок! Витек, а зачем звонить? Ты же и так открыл! — И, перешагнув через порог, он заключил меня в крепкие объятия.
Тут стоит упомянуть о том, что по своему телосложению Мусорщик был едва ли не вдвое толще меня, хоть и на голову ниже. В узких кругах моих знакомых бродили небылицы, будто бы вот уже второй год Мусор занимается бодибилдингом, выжимает без отдышки пятидесятикилограммовую гирю и даже один раз ездил на какой-то чемпионат. Хотя мышц у него особо не наблюдалось, все же его мертвая хватка заставила мои бедные косточки изрядно потрещать. Затем Мусор разжал руки и, не разуваясь, протопал на кухню.
Я захлопнул дверь и поспешил за ним. На кухонном столе уже отражали таинственный свет две бутылки портвейна «Здравица». Спина Мусорщика выглядывала между распахнутой дверцей холодильника и батареей.
— Даже супа нет? — раздалось через мгновение. Мусор, как и всякий представитель общества милых толстячков, кому за тридцать, любил плотно покушать. Причем на халяву.
— Есть соленые огурцы, там, за кастрюлькой, — обнадежил его я, — и кое-что в комнате, из закуски.
— Копченая рыба и сухарики?
— Имеется.
— Ты не так безнадежен, как кажешься, Виктор! — Мусор переставил из холодильника на стол банку соленых огурцов с пластмассовой крышкой, поковырялся в холодильнике еще с минуту и выпрямился.
От его пальто и сырой шапки медленно поднимался к потолку сероватый пар.
