Николас Блейк
Чудовище должно умереть
Найджел Стрэнджвейс
перевод И.И.Мансуров
Посвящаю Эйлин и Тони
Часть первая
ДНЕВНИК ФЕЛИКСА ЛЕЙНА
* 20 июня 1937 г. *
Я собираюсь убить человека. Я не знаю его имени, не знаю, где он живет, не имею представления, как он выглядит. Но намерен разыскать его и казнить...
Вы должны простить мне это мелодраматическое вступление, снисходительный и добрый читатель. Кажется, оно напоминает начало одного из детективных рассказов моего же сочинения. Только эта история никогда не будет опубликована, и обращение к читателю - чистая условность. Впрочем, не совсем так. Я намереваюсь совершить то, что называется преступлением; а каждый преступник, действующий в одиночку, испытывает крайнюю потребность в доверительном общении: вынужденное одиночество и замкнутость, необходимость тщательно скрывать свой замысел и не дающая покоя тревога за успех его исполнения - для человеческой души все эти переживания оказываются слишком тяжким гнетом, чтобы держать их в себе. Рано или поздно они все равно выплеснутся наружу. И даже если его будут сдерживать сильная воля и страстная жажда жизни, его подведет собственное "сверх-я" - этот строгий моралист, который живет в каждом из нас, который втайне ведет свою сложную игру в кошки-мышки, одинаково и робкий и самоуверенный, подталкивающий преступника к роковой обмолвке, к внезапной и безрассудной доверчивости, заставляющий его подбрасывать улики против себя самого, словом, выступающий в роли провокатора. Все силы закона и порядка бессильны против человека, начисто лишенного совести. Но по существу, такие люди чрезвычайно редки, и в глубине большинства из нас живет неистребимая потребность покаяния мучительнейшее чувство вины, этот предатель внутри самого себя. Как ни страшно это признавать, нас предает собственное вероломство. Если язык отказывается произнести признание, это сделает невольный, неосознанный поступок. Вот почему преступник подвергается неотвязному стремлению вернуться на место преступления. Вот почему я начал вести этот дневник. Вам, мой воображаемый читатель, лицемерный читатель, мое подобие, мой брат, вам придется быть моим наперсником. Я ничего от вас не утаю, и если кто-то и сможет спасти меня от виселицы, то это будете именно вы.
Довольно просто замышлять убийство, сидя в уютном бунгало, которое на время предоставил мне Джеймс, чтобы я смог здесь оправиться после перенесенного нервного потрясения. (Нет, добрый читатель, хочу сразу же успокоить вас, я не сумасшедший. Никогда еще я не был в таком ясном сознании и в столь здравом рассудке. Злоумышленник? Да. Но не душевнобольной.) Так вот идея этого убийства кажется чем-то абстрактным, когда из широкого окна видишь величественную вершину Голден-Кэп, сверкающую в лучах вечернего солнца, серебристую рябь морских волн в заливе, изогнутую дугой линию берега Кобб, словно оберегающую крохотные лодочки, что виднеются внизу, в ста футах от меня. Потому что, видите ли, все это говорит мне о Марти. Если бы Марти был жив, мы могли бы с ним устроить пикник где-нибудь на склоне Голден-Кэп, он мог бы сейчас плескаться в этих прибрежных волнах в своих ярко-красных плавках, которыми так гордился, а сегодня... как раз сегодня ему бы исполнилось семь лет, и я, как и обещал, начал бы его учить управлять парусной шлюпкой.
Мартин - это мой сын. Однажды вечером, полгода назад, он перебегал дорогу к нашему дому, возвращаясь из деревни, где покупал конфеты. Вероятно, для него все произошло в считанные секунды: парализующий, слепящий свет фар, внезапно появившийся из-за угла, за которым мгновенно последовал удар - и вечная темнота. Его отшвырнуло в кювет. Он умер сразу, за несколько минут до того, как я примчался к нему. На дороге валялись рассыпавшиеся из пакетика конфеты. Помню, я начал собирать их - как будто мне больше нечего было делать,- пока не обнаружил на одной из них его кровь. После этого на некоторое время я впал в беспамятство: у меня была мозговая горячка, нервный срыв, или как там это называется. Не стану скрывать, что мне не хотелось жить. Марти был все, что у меня оставалось,- Тесса умерла во время родов.
Водитель, сбивший Марти, не остановился. Полиции не удалось установить его личность. Говорят, он должен был вылететь из-за угла на бешеной скорости, чтобы так далеко отбросить искалеченное тело ребенка. Этого человека я и собираюсь найти и убить.
Пожалуй, на сегодня достаточно, что-то я устал.
* 21 июня *
Я обещал ничего не скрывать от вас, мой добрый читатель, и уже нарушил свое обещание. Но это то, о чем я и сам избегал думать, пока не оправился настолько, чтобы смело взглянуть в лицо фактам. Не я ли виноват в смерти моего мальчика? Стоило ли отпускать Марти в деревню одного?
Наконец-то! Благодарю господа, что это выговорилось! Рука моя писала, а сердце изнывало от боли, и вот, я чуть не проткнул бумагу пером. Я испытывал такую мучительную слабость и боль, как будто из нагноившейся раны выдергивали острие стрелы, но само по себе ощущение боли дает некоторое облегчение. Позвольте мне взглянуть на зазубренное острие стрелы, медленно убивающее меня.
