Научно-исследовательский корабль «Рассвет»
11 декабря 2154 года по МСК
Пробуждение было медленным, но настойчивым.
По телу прошёл электрический разряд, потом ещё один. Свет загорелся ярче. Задёргались веки, и человек услышал своё быстрое и жадное дыхание. Он открыл глаза и зажмурил их от непривычного света. Снова приоткрыл и увидел белый потолок комнаты с круглыми лампами.
Человек выглядел худым, черноволосым и бородатым, с моложавым лицом и большими глазами.
«Я живой», – так звучала первая мысль, пришедшая в голову. И вторая: «Я мог не проснуться». Кажется, именно с этими словами в голове он засыпал.
Казалось, это произошло только что, около получаса назад. Похоже на утренний сон, когда решил поваляться ещё пять минут, но что-то пошло не так. Эта мысль рассмешила его. Он помнил, как лёг в капсулу, присоединил два электрода к вискам и ещё по два – на запястья. Как скомандовал: «Аврора, запускай процедуру № 415-А», и голос его казался чужим. Как часто дышал, ощущая приближение сна, хоть и делал это на учениях, но не на такой долгий срок. Он не знал, что будет дальше. Проснётся ли он вообще, пройдёт ли всё так, как было тысячу раз просчитано этими мудрыми старичками, биологами, квантовыми физиками, астрономами, инженерами.
Он помнил разноцветные вспышки с закрытыми глазами, к которым уже давно привык – все космонавты видят их чаще и ярче, чем люди на Земле.
Он знал, что будет медленное погружение в сон, а потом чернота. Потом он проснётся. Если всё пойдёт как надо. Это «если» и было самым страшным во всём путешествии.
Как странно дышать полной грудью – это была следующая мысль. Вот это вдох, а это выдох, и снова вдох, и снова выдох. Он пошевелил пальцами – они послушались – и улыбнулся, насколько вообще мог улыбаться.
«Кажется, получилось», – подумал он.
В ушах гудело, в глазах резало, тело казалось ватным, но пальцы слушались, а потом удалось приподнять голову. Шея сильно затекла.
– Ох, – выдохнул человек, и собственный голос опять показался ему незнакомым.
Приложив усилие, он приподнялся на локте и попытался осмотреться. Вокруг плясали белые пятна. Снова зажмурился, проморгался. Пятна стали отчётливее.
«Или не получилось?» – подумал он снова.
Он увидел, что по-прежнему лежит в серебристой овальной капсуле, обитой изнутри мягкой синтетической ватой, с откинутой в сторону крышкой, покрытой изнутри каплями конденсата. Рядом в просторной круглой камере с белыми стенами стояли три такие же капсулы, наглухо закрытые без единого зазора, будто целиком отлитые из серебра. Из каждой капсулы торчали десятки чёрных проводов, уходивших под пол.
Всё это он видел полчаса назад. За это время в камере ничего не изменилось. Те же стены, обитые мягким синтепоном, те же бледно-голубые лампы, три камеры под потолком, два небольших круглых динамика справа и слева, а прямо перед капсулами – закрытая дверь, ведущая через длинный коридор в отсек управления.
«Как меня вообще зовут?» – ещё одна мысль напугала его. От испуга он задышал быстрее, чем раньше, с силой приподнялся, уселся в капсуле, схватившись руками за её борт, и начал шептать бессвязный набор букв, который, казалось, ничего не означал для него, а затем обрёл смысл.
– Вла-ди-мир… Владимир. Да, чёрт, да. – Он выдохнул.
– Доброе утро, командир, – раздался в камере чистый женский голос из круглых динамиков, расположенных под потолком.
