ЧЕРЕЗ МЕСЯЦ - РАССТРЕЛ
Письмо, найденное утром в почтовом ящике, оказалось кратким.
“Уважаемая Альбина Германовна!
Федеральная служба исполнения наказаний вынуждена известить Вас о том, что в соответствии с Постановлением правительства от 201... года “О статусе документов, удостоверяющих личность” (параграф 13, пункт 2), вы подлежите установленому наказанию и будете расстреляны. Дата расстрела, согласно параграфа 15, пункта 5 данного постановления, будет назначена не позднее месяца от даты отправки извещения.
С уважением, старший инспектор Службы Архипов А. Ф.
Дата, подпись.”
Альбина в очередной раз перечитала короткий текст, чувствуя, как сгущается холод в животе и кружится голова.
Паспорт она потеряла еще в январе. Потеряла до обидного глупо: достала из сумочки в кредитном отделе магазина, - и напрочь забыла о нем, уходя домой с вожделенным ноутбуком... Когда, обнаружив отсуствие документа и получив качественный втык от мамы, девушка прибежала обратно - документ найти не смогли. Ни на стойке менеджера, ни возле шкафчиков временного хранения, ни в зале... нигде.
Мысли о том, что придется снова выстаивать длиннющую очередь в ЖЭКе, да потом еще одну, похлеще, в милицейском паспортном столе - была настолько неприятной, что Альбина с легким сердцем отложила всю эту канитель на потом. До лучших времен.
Дождалась. Дооткладывалась...
Известие о том, что за потерю паспорта теперь будут расстреливать, появилось в газетах первого апреля. И, понятное дело, было встречено гомерическим хохотом... Шутку посчитали очень удачной. Альбина прочитала о ней в Сети, посмеялась... и забыла. Тем более, что автором этой блестящей идеи был давно известный своей экстравагантностью депутат из Питера.
Господи, ну что же теперь делать?
- Что с тобой? - всполошилась мама вечером, едва переступив порог и увидев лицо дочери.
Альбина молча протянула распечатанный конверт.
Мать пробежала глазами по строчкам, потом еще раз и еще... застыла, прижав руки к лицу... Проклятый лист медленно спланировал на пол.
- Ой. Ой. Ой, горе-то какое...
Потом вдруг быстро, воровато оглянулась - не видел ли кто? - подобрала, отряхнула письмо и сунула в конверт, осторожно, будто драгоценность. Ее лицо, обращенное к дочери, странно искажалось - на нем словно бы с огромной скоростью сменяли друг друга разные эмоции. Изумление, ужас, боль, растерянность - и наконец, злость.
Альбина шагнула к матери.
- Мам, ну подожди... Может, просто пошутил кто-то? Ну в конце концов, это же глупость какая-то...
- Это все ты! Ты сама!
- Мама, что с тобой?
- Ты сама во всем виновата! Кто тебя просил... сколько раз, сколько раз я тебе говорила! Эти твои компьютеры, эти твои кредиты... нельзя!
- Что нельзя, мама?
- Нельзя… нельзя быт такой безответственной, вот! Рассеянной!
- Мам, ну при чем здесь...
- Молчи! Что ты теперь делать будешь, а? Еще спорит.. а я? Мне-то за что?
Мать обожгла Альбину взглядом, повернулась - и больше не говоря ни слова, скрылась в своей комнате.
Вечером, когда девушка уже легла, мать пришла к ней и села на краешек постели. Альбина даже обрадовалась, решив, что сейчас они, наконец, спокойно поговорят об этой ненормальной, невозможной случайности, и конечно же поймут, как во всем разобраться, но... Мать плакала, говорила что-то бессвязное, одновременно и жалея дочь, и вновь упрекая.
Альбина лежала, почти не слушая. Ей невыносимо было видеть это странное превращение ее мамы – умной, спокойной, сочувствующей - в непонятное и незнакомое существо. Словно бы кто-то подменил современную, уверенную в себе и молодо выглядящую женщину - страшноватой и жалкой старухой. Альбина видела, что мать жалеет ее; а еще - что ей очень и очень страшно.
Не за дочь. За себя.
На следующий день она шла в училище дрожа, глядя в землю и поминутно оглядываясь. Девушке казалось, что каждый попутчик в вагоне метро, каждый прохожий на улице - стоит ему чуть внимательнее посмотреть на нее - покажет пальцем и закричит: “Вот она! Хватайте!”
И ее схватят и поведут на казнь.
Нужно что-то делать. Да.
Так обычно бывало в фантастических романах, которые Альбина читала запоем. Там главный герой в конце-концов... ну, или скорее в начале - вдруг понимал: “Надо что-то делать, так жить нельзя!” И - шел заниматься каратэ, строить бизнес-империю, записывался в Космический Десант... или, на худой конец проваливался в иную реальность.
А еще можно было сбежать за границу.
Ну, наверное, можно. Сама Альбина абсолютно не представляла, как это делается - но, может быть, кто-нибудь подскажет?
Возможно, мама была права, когда упрекала ее в неосторожности. Нужно было молчать о происшедшем, но страх рвал душу Альбины изнутри - и на перерыве между парами она рассказала обо всем лучшей подруге Миле. Та сначала не поверила, решив, что над ней шутят, потом - мрачно протянула: “Ну-у, подруга, ты попала...”
К концу дня о том, что она “попала”, знали все.
Девчонки-однокурсницы подходили к ней для того, чтобы таинственно понизив голос и округлив глаза, спросить: “Алька, ты что, серьезно?” Потом жалели - так, словно она тяжело заболела или попала под отчисление. Гладили по руке, сочувственно роняли слезы... Аля все ждала, что кто-нибудь возмутится, скажет, что все это ерунда, что сейчас такое невозможно и никто не позволит - но девушки просто сочувствовали. А потом уходили.
