Меня зовут Влад Орлов, мне тридцать четыре года. Я дважды вдовец. И не смотря на столь печальные факты биографии, я тот, кого многие назовут баловнем судьбы. А что могу поведать о себе я сам?
Богат, пользуюсь успехом у противоположного пола, умен, и уверен в себе. Но…. Иногда мне кажется, что меня уже нет…..
«Я внезапно остановился, наблюдая, как точеная фигурка девушки движется к подъезду, как две капли воды, похожему на тот, в котором вырос я. А, может, мы не такие разные? И в том, что я растерял в суете жизни настоящие ценности и веру в прекрасное, виноват только я сам. Можно ли вернуть то, что потеряно, пропито в кабаках, оставлено в чужих спальнях, забыть тех, чьим домом давно стало кладбище, и начать сначала? Есть ли шанс для такого, как я? А если есть, то какова цена? Простите, но иначе я не умею. Даже счастье имеет свою цену, как все в этом мире. Вопрос в том, кто будет платить по счетам?»
«… что пользы человеку приобрести весь мир, если
Он теряет… как дальше? Да: если он теряет собственную душу?»
О.Уайльд «Портрет Дориана Грея».
— Есть ли предел человеческим желаниям?
— Нет! Если человеку дать все, что он хочет, то он захочет и то, чего не хотел.
Армянское радио.
1996 год. Ярославль.
— Ты снова здесь, сестра. О чем ты пришла просить меня?
— Великий учитель, я уже много лет служу тебе. Ты научил меня видеть мир глазами свободной птицы. Ты помог обрести гармонию и силу, поделился вечными древними знаниями. Но я еще не достигла уровня, на котором могу обратиться с просьбой к высшему разуму, управляющему и направляющему все сущее.
— Имеда, сестра, я должен признать, что ты действительно способная ученица, отмеченная для великих дел, но тебя слишком держат человеческие страсти и желания. Однако я согласен выслушать твою просьбу, и быть может, выполнение ее поможет тебе высвободить скрытый потенциал твоего внутреннего зрения. Освободить из оков людских страстей особенную душу и направить преданную последовательницу нашего учения — вот мое истинное желание и долг.
— Мой разум чист и ясен, Агерад. Но сердце отравлено ядом смертного чувства.
— Я знаю, о каком чувстве ты говоришь! Ты хочешь, чтобы я своей силой и властью изменил судьбу твоего избранника, вмешался в его земной путь? Знаешь ли ты, какие последствия понесет насильственное влияние на волю того, чье имя бьется в твоем сердце.
— Я знаю, учитель. Я не прошу сделать его моим рабом. Мне не нужна любовь, вызванная внушением, и не желаю, чтобы его коснулось проклятие.
— Тогда что ты хочешь от меня, Имеда?
— Я не могу излечиться от пагубного воздействия любви, Агерад. Никакая магия не излечит меня. Но я готова смириться с болью и одиночеством, если он получит все, чего жаждет. Любое желание, власть, сила, богатство, женщины, каждая прихоть…. А я буду спокойна тем, что моя любовь позволяет ему обрести желаемое.
— Сестра моя, ты коварна, как многие женщины. Но ты еще и опасна, так как обладаешь тайными знаниями. Сделать избранника рабом твоих собственных желаний стало бы для него меньшим злом. То, о чем ты просишь, не благо, а наказание. Человеку не свойственно пресыщение, и он точно не отблагодарит тебя за щедрость. Полчая от жизни все, чего жаждет тщеславия и эгоизм, очень легко стать чудовищем. Понимаешь ли ты это, Имеда?
— Я знаю, учитель. Прошу сделай это для меня.
— Изменить цикл, перечертить линии судеб, исправить предназначение. Это сложная задача даже для меня. И она требует постоянной поддержки, новых и новых ритуалов. Стоит пропустить хотя бы один, и он потеряется в лабиринтах собственных иллюзий. Человек без судьбы, кукла колдуна. Ты готова обречь его на подобное существование?
— Да, Агерад, я готова.
— Ты знаешь, что для этого нужно: волосы, личные вещи и горсть земли, которой касаются его ступни. Любое желание твоего избранника будет исполняться. Любое. Но он никогда не должен узнать о тайных ритуалах и воздействии, оказанном на его судьбу.
— Как скажете, учитель. Я обещаю, что отныне буду выполнять все, что вы пожелаете.
«Пить добрые вина, обжираться утонченными яствами, жить с красивыми женщинами, спать в самых мягких постелях; а все остальное — суета.»
Дени Дидро, «Племянник Рамо».
2010 год. Ярославль
Промозглый, мокрый и пахнущий увядающим летом день никак не хотел кончаться. Серое безрадостное небо грозило упасть на землю и накрыть этот грешный мир своей сырой массой. Давно пора…. Земля слишком устала от разрушительной деятельности человека, и однажды природа скинет с лица земли самое вредное и неугомонное творение Господа — нас с вами, друзья. Но вернемся к этой теме лет через двадцать, пока мне рано думать о вечном, глубоком, возвышенном…
Промозглый день медленно перетекал в такой же тоскливый вечер. С неба падала вода, превращая маленькие лужицы на тротуарах и богатых выбоинами ярославских дорогах в целые реки грязи и песка. Хочется вспомнить оптимистические стихи Тютчева об осени. Как там у него…
«Есть в светлости осенних вечеров
Умильная таинственная светлость
Зловещий блеск и пестрота дерев,
Багряных листьев томный, легкий шелест.»
Хочется вспомнить и угрюмо усмехнуться в воротник пальто. Наверно, я не поэт. Потому что с этой порой у меня ассоциируются только проливные дожди, душевное опустошение, упадок физических сил и частые визиты в автомойку. Еще хочется залезть под теплое одеяло, выпив предварительно сто грамм, и спать, спать…. А потом, тупо глядеть телевизор, так же из-под одеяла. Я знаю, что это состояние пройдет, и, может быть, даже завтра. Кто знает, вдруг утром я встану с нужной ноги, и почувствую себя, как наивный любитель природы Тютчев, чьи стихи так часто я учил в школе. Жаль только, что живу я не в Питере или Москве. Хотя какая по большому счету разница. Время года, город, дождь или солнце — все это не так важно. Состояние души, и настроение все-таки зависят от нас самих. И если мне сейчас так тошно и мерзко, то в какой-то мере, это моя вина. Внешние обстоятельства имеют на нас определенное неуловимое воздействие, вносят свою лепту, тормозят или, наоборот, дают толчок к новым или старым телодвижениям, и все же… все же мы управляем собой сами. По крайней мере, я где-то вычитал, что так должно быть. Встаешь утром, смотришь в зеркало и говоришь: «Жизнь прекрасна. Какой сегодня хороший день. Какой замечательный я, и как меня все любят, а уж как я всех люблю.» Смешно. Но кому-то, говорят, помогает. Не мне. Я слишком самонадеян, упрям и врать самому себе не умею. Врать другим — это, пожалуйста, но себе…. Перебор. Так можно и запутаться. Да? Или нет? Ну, вот, уже запутался.
