Пять лет — вот и всё, что у нас оставалось.
Дэвид Боуи
В самом сердце Орегонской пустыни Дэниел Брукс, безумный, как и все пророки, открыл глаза, внимая обычной литании вестников смерти.
Этой ночью улов был скуден. Полдюжины ловушек выпали из сети (чёртов бустер[1] снова вырубился), а оставшиеся по большей части оказались пусты. В 18-ой он обнаружил большую змею. В линзы 13-ой нервно заглядывала куропатка. Видеозапись в 4-ой не работала, но, судя по весу и температурным показателям добычи, туда, скорее всего, угодила и теперь бешено извивалась молоденькая ящерка. В 23-ю попался заяц.
Он вздохнул и очертил полукруг указательным пальцем. Ленты уведомлений свернулись и исчезли с покрова палатки. Следующим жестом он вызвал на ткань тактические оверлеи, нацелив их на анализ температуры, и получил изображение Прайнвилльской заповедной территории[2] в режиме реального времени, доступное всем желающим. Его палатка слабо колыхалась в центре дисплея, представленная расплывчатым жёлтым пятном: холодная резко очерченная внешняя оболочка и словно изжёванный, более тёплый центр. Никаких других источников тепла в поле зрения не обнаружилось. Брукс довольно кивнул своим мыслям.
Мир по-прежнему оставлял его наедине с собой.
Снаружи, невидимое в бесцветных предрассветных сумерках, какое-то маленькое существо шныряло там и сям вокруг палатки, немедля спрятавшись за камни при его появлении.
Пар от дыхания конденсировался перед ним и выпадал росой, изморозь, покрывавшая пустыню слабо поблёскивавшим налётом, похрустывала под сапогами. Его горный мотоцикл был прислонён к одному из срубленных лиственничных стволов, обозначавших границу лагеря. Шины казались мягкими и вялыми, точно зефир
Он извлёк кружку и фильтр для воды из тайника и вышел на открытое пространство, спустившись с осыпи. Остатки жалких пустынных ручейков позволяли ему утолить жажду. Тонкие и слабые, они едва влекли свои воды и были обречены на вымирание менее чем через месяц. Впрочем, одному большому млекопитающему их воды на этот срок должно было хватить.
На другой стороне долины искусственный торнадо Двукамерников корчился и дрожал, затмевая всю восточную сторону серого неба, но звёзды всё ещё виднелись сквозь этот вихрь — их свет был льдистым, немигающим и с горькой очевидностью бессмысленным. Ничего там сегодня не было, кроме энтропии и тех же вымышленных форм, какие люди приписывали природе с тех самых пор, как впервые глянули в небеса и стали им дивиться.
Пять лет назад пустыня была иной. И ночь тоже. Но ощущения у него были ровно те же, что и сейчас — тогда, в то мгновение, когда он сам взглянул вверх и с содроганием понял, что небо изменилось, стало хаотичным, обессмысленным. Небо, в котором каждая звезда сияла одинаково ярким алмазным светом, где каждое созвездие имело одну и ту же форму идеального квадрата, как бы ни изощрялась людская фантазия.
13 февраля 2082 года, ночь Первого Контакта. Шестьдесят две тысячи объектов неизвестного происхождения заключили мир в узлы огромной сетки, заглушив весь радиодиапазон воплем своей огненной гибели. Брукс ещё помнил чувство, обуявшее его в ту ночь: как если бы он стал невольным свидетелем какого-то переворота в небесных сферах, свержения капризного божества-узурпатора и восстановления привычного миропорядка.
Революция заняла всего лишь несколько секунд. Созвездия возвращались на привычные места, пока следы сгоравших от трения соглядатаев таяли в верхних слоях атмосферы. Но Брукс понимал, что ущерб уже нанесён и стал необратимым. Небо никогда не станет прежним.
Правда, он не думал тогда этими словами. Он думал о другом. Весь его чёртов биологический вид сгрудился в кучку, поражённый ужасом этого нежданного пробуждения, даже если кто-то и не понимал, что в точности произошло, даже если ничто в действительности не пострадало, за исключением человеческого самомнения. Мир отбросил накопившиеся противоречия и различия, поклялся не постоять за ценой и выдал на-гора лучший корабль, какой только можно было смастерить в двадцать первом веке. Они собрали команду, состоявшую из баснословно дорогих специалистов с переднего края науки и техники. В чью-то светлую головушку даже пришла мысль вручить им разговорник, где одна и та же фраза ОТВЕДИТЕ МЕНЯ К ВАШЕМУ ВОЖДЮ повторялась на нескольких сотнях языков.
Теперь мир затаил дыхание — на пять лет, в ожидании Второго Пришествия. Но с тех пор ни малейшего продолжения, никакого второго акта, ни даже выхода на бис не последовало. Пять лет — большой срок для существ, которые привыкли, что им во всём потворствуют. Брукс никогда не считал себя сторонником теории о благородстве человеческого духа, но даже он был поражён тем, сколь мало времени понадобилось, чтобы небо снова обрело прежний вид, а человеческие разногласия и дрязги — прежний накал. Из этого он сделал вывод о сходстве людей и жаб. Убери движущийся предмет из поля зрения, и они о нём тут же позабудут.
Тезей должен был сейчас находиться за орбитой Плутона. Если он что-то и обнаружил, Брукс об этом ничего не слышал. Сам он просто устал ждать. Он устал жить в постоянном напряжении, в ожидании чудовищ или спасителей. Он устал убивать и умирать изнутри.
