Был ли Гитлер диктатором?

Американский социолог Роберт С. Линд говорил:

«Легче поверить лжи, которую слышал сто раз, чем правде, которую никогда еще не слышал».

С начала этого века против нас, немцев, направляется одна кампания лжи за другой. Как бы часто ни удавалось опровергнуть эти многочисленные неправды, но оказывается, что, к сожалению, гораздо выгоднее распространять ложь, чем отвечать за правду, в особенности, если лжец победил.

Страна, в которой опасно распространять правду, идет неверным путем. Я предпочитаю, во всяком случае, жить в стране, где выгодно провозглашать правду.

Но, как говорит французский писатель маркиз Люк де Вовенарг в своих «Размышлениях и максимах»: «Только немногие люди достаточно сильны, чтобы говорить правду и слышать правду».

Если я пишу, чтобы содействовать победе правды, тогда часто приходится неизбежно подвергаться критике. То и другое часто связано друг с другом, и тогда непроизвольно получается, что некоторым людям это приносит боль.

Тем не менее не было еще ни одной пусть даже самой хорошей революции, движения, организации или прочего объединения, в действиях и поведении которых не были бы в равной степени представлены «хорошее» и «плохое», так же, как во всем существуют естественные противоположности, поддерживающие жизнь в жизни.

Также и в движении Адольфа Гитлера были свет и тень и — как всюду — люди с сильными и слабыми сторонами.

Только гений действительно может считаться с обоими, видеть их такими, какие они есть, и использовать их в соответствии со своими талантами.

Если я от доктора Геббельса или даже от самого Гитлера узнал о том, кто из важных людей в правящих верхах был «не в порядке», то я не могу умолчать об этом — ради правды, пусть даже эти люди на другом месте продемонстрировали свои достижения, которые изначально и позволили им подняться на высокие посты.

Речь идет о том, чтобы отметить чистых, приличных, честных сотрудников и соратников, даже если на меня обидятся за то, что при этом также и неутешительные вещи будут названы своими словами.

Речь идет прежде всего о правде для всего немецкого народа, не об отдельных людях.

Я пытаюсь описывать людей, принимавших решения, на основе их поведения, даже если речь при этом часто идет о сравнительно незначительных инцидентах. Я выбрал их, чтобы изобразить как можно более типично человеческие события, которые делают человека и вместе с тем его мысли и действия понятными.

Немецкий народ по натуре настолько приличен, что ему часто доводилось попадать впросак, поверив своим противникам, так как немцы просто не могли заподозрить у них что-то плохое — просто не считали это возможным.

Всякий судит о других по себе — так было всегда, и это справедливо также и для клеветников! Где они сами появлялись — в восстаниях и войнах, — они были особенно жестоки и негуманны. При этом речь никогда не шла о народах, а всегда о «закулисных руководителях», о зачинщиках. Я напомню о Французской революции, об уничтожении индейцев, о борьбе против буров, о великих революциях китайцев и русских, об угнетении Индии и т. д.

Мы, немцы, отличаемся от почти всех великих держав этой земли прежде всего тем, что в чужих странах, иными словами — на международной основе, никогда не разжигали революции и не затевали гражданские войны, и даже не пытались хотя бы ослабить чужие народы с помощью широко продуманной международной травли.

Я, естественно, не причисляю тех «немцев», которые участвовали в международной антинемецкой травле, к нашему народу! На них, использовавших войну, чтобы раскалывать наш народ пропагандой самого ложного толка и натравливать немцев друг против друга, лежит печать нашей эпохи.

Когда главный обвинитель на Нюрнбергском процессе допрашивал меня во Дворце правосудия, он утверждал, что всех живущих за границей немцев нужно отнести к «пятой колонне» — к агентам Гитлера, используемым для революционизации мира, и что этой сильной организацией якобы управлял доктор Геббельс.

Я сказал ему, что такая организация — как она, впрочем, действительно уже много десятилетий существовала с другой стороны против Германии — все же невообразимо дорога. Лишь одна связанная с этим покупка прессы чужих стран потребовала бы гигантских сумм. Он согласился с этим утверждением. На это я объяснял ему, что точно знаю, насколько велик был бюджет Имперского министерства пропаганды, выделенный на зарубежную пропаганду, в то время, когда еще было возможно заниматься пропагандой за рубежом — например, до 1943 года. Самая большая сумма годового бюджета составляла один миллион имперских марок. Из этого должны были финансироваться: лекционные поездки, поездки больших симфонических оркестров и театральных ансамблей, а также видных деятелей искусства. К этому добавлялись расходы на спортивные мероприятия и — так сказать, «на полях» — также субсидии для газет, которые имели значение для культурной рекламы. При общем рассмотрении — смешная сумма, едва ли больше, чем ничего.

Затем я заметил, что НСДАП была запрещена всяческая активность за границей — за исключением круга «имперских немцев», — строго запрещена самим Гитлером. Гитлер однажды в моем присутствии гневно сказал одному ведущему члену партии, что национал-социализм — это не «экспортный товар» и он сам — не преобразователь мира и заботится лишь о том, чтобы помочь немецкому народу!