Стук в дверь сам по себе был уже ЧП. Между собой эйпи общались радиотелепатически, а Юзефу, единственному человеку на Станции, без приглашения визитов не наносили. Ни разу за девять лет совместного обитания на Флории. Кое-как продев непослушные руки в ускользающие рукава халата, Юзеф разблокировал замок. Дверь отъехала в сторону.
— Что случилось?
Лицо возникшего в проёме Алекса было лишено выражения. Как всякий эйпи (Artificial Person), он обладал способностью использовать мимику при общении с человеком, но сейчас, по всей видимости, не счёл нужным её задействовать.
— Вам следует увидеть это самому, пан Косинский.
Входя следом за эйпи в биолабораторию, Юзеф полагал, что готов ко всему, но открывшееся глазам зрелище повергло его в шок.
Удар топора расколол голову и верхнюю часть туловища сидевшей за столом Эллы на две почти отделившиеся друг от друга половинки. Извлечённый из черепа треснувший сфероид искусственного мозга плавал в лабораторной посудине, наполовину залитой дымящейся жидкостью. Рядом, на столе перед экраном с изображением флорийского «термитника», стояла бутыль с маркировкой «HCl 39 %».
Тело Эба тряпичной куклой раскинулось на полу у правой стены. У его ног валялось орудие преступления — насаженный на длинное топорище топор из сверхпрочного полимера, предназначенный для аварийного вскрытия помещений Станции в случае чрезвычайной ситуации. Череп Эба, в отличие от черепа Эллы, был вскрыт цивилизованно: круглая крышка-купол аккуратно отделена от головы по линии фабричного разъёма. Сфероид мозга лежал под рукой эйпи, указательный палец замер на выпуклости с алым ноликом — значком, предупреждающим, что нажатие на кнопку приведёт к обнулению информации.
Пульсомер Юзефа тревожно запиликал. Неподвижно стоявшая в углу Алиса, которую пан Косинский сначала не заметил, шагнула к аварийному стенду (именно оттуда был изъят топор), щёлкнула креплением, сняла аптечку, достала заряженный шприц.
— Кардиокипер, — пояснила эйпи уставившемуся на неё человеку. — Вам сделать инъекцию, пан Юзеф, или вы сами?
Лекарство Юзеф вколол самостоятельно, на это его умственных способностей ещё хватило. А вот осмыслить произошедшее, при всей его очевидности, не получалось — из-за шока.
— Пани Алиса, вы можете реконструировать картину событий?
— С небольшой вероятностью ошибки. Эб вошёл сюда, когда Элла просматривала записи с видеокамер, установленных перед гнёздами местных общественных насекомых. Думаю, он объяснил своё появление необходимостью покормить животных в изоляторах. Так или иначе, она снова переключила внимание на экран и не отследила, как он замахнулся снятым со стенда топором. В противном случае она успела бы уклониться от удара или, по крайней мере, послать сигнал нам с Алексом. А сигнала не было. Положение тела свидетельствует, что удар мгновенно нарушил целостность мозга и привёл его в полностью нерабочее состояние. Но информация частично должна была сохраниться, а кнопка обнуления с большой вероятностью не сработала бы, поэтому Эб извлёк мозг и уничтожил его содержимое посредством кислоты. После чего вскрыл свой череп и отдал приказ аварийной системе управления стереть собственную память.
— Но что могло заставить его проделать всё это? Вы знаете?
— Нет.
Юзеф перевёл взгляд с бесстрастного лица Алисы на столь же бесстрастное лицо Алекса.
— Нет. Ни Эб, ни Элла не передавали нам данных, из которых можно было бы сделать вывод о причине его поступка.
Юзеф хотел спросить о принципиально возможных для эйпи мотивах уничтожения чужой и своей личности, но тут Алиса, возвращая аптечку на стенд, щёлкнула креплением. Пан Косинский вздрогнул, подошел к стенду, замкнул и отомкнул один из держателей, предназначенных для топора. Щёлк-щёлк. Человек покрылся испариной, заголосил пульсомер, эйпи снова схватилась за аптечку. Но Юзеф усилием воли подавил слабость и покачал головой.
— Всё в порядке. Мне просто нужно полежать. И подумать. Прошу меня не беспокоить.
После чего поднял топор и поплёлся в свою комнату.
Блокируя замок, пан Косинский увидел, что у него дрожат руки, и только тогда понял, до чего напуган. Мысль о том, что запираться бессмысленно, что при желании эйпи вскроют его убежище и без топора, спокойствия не прибавила.
«Без паники! — приказал себе Юзеф. — В конце концов, я прожил долгую жизнь и отправился на Флорию, собираясь закончить здесь свой век. Нет большой разницы, умру я сейчас, в результате убийства или через десяток лет естественной смертью».
Самовыговор не особенно подействовал. Да, Юзеф настоял, чтобы его включили в состав бессрочной научной экспедиции на Флорию, во многом потому, что хотел здесь умереть. На Земле он чувствовал себя ненужным и бесконечно одиноким. Молодёжь смотрела на дряхлеющего учёного-мастодонта со снисходительной жалостью, а сверстники… По большому счёту, все его сверстники умерли. Превратились в биотехнологические устройства с памятью его бывших друзей, добрых знакомых, коллег. Юзеф так и не смог принять их новую форму существования. Даже эйпи, с их изначально искусственным интеллектом, вызывали у него меньше неприятия, чем «бывшие люди». Короче говоря, он сознавал, что пережил своё время, и ждал смерти без страха. Но смерть смерти рознь. Одно дело — тихое умирание мозга, отработавшего своё, и совсем другое — кровавая смерть от руки спятивших эйпи. И честь стать первым человеком, погибшим по такой экзотической причине, его совершенно не прельщала.
