Глава 1
Наша Третья Мировая
Я сидел на берегу океана, подставив лицо палящему солнцу, и блаженно щурился. Вот уже добрую половину дня я пыхтел над чистым листом бумаги и пытался выудить из себя что-нибудь связное. Желание вести дневник преследовало меня еще с пеленок. Насколько помню, едва научившись различать буквы и складывать из них слова, я уже тогда хотел что-то рассказать о себе воображаемому читателю.
Потребность рассказать о своем мироощущении жила со мной постоянно и периодически выплескивалась на страницы многочисленных тетрадей и блокнотов, с воодушевлением начинаемых под влиянием какого-нибудь очередного душевного катаклизма, и никогда до конца не дописываемых. Годы шли, количество тетрадей росло, многие из них безвозвратно были утеряны, а связного рассказа о себе у меня так и не получилось. Всегда находилась какая-нибудь уважительная причина, вследствие которой я надолго терял интерес к собственной персоне. Собственно, к себе я интереса никогда не терял, но процесс описания личных «подвигов» быстро мне надоедал. От записей типа: «встал, оделся, поел, пошёл» веяло мертвящей скукой и однообразием, и потому я все реже брался за перо. До очередного всплеска страстей.
Но все это были детские глупости, пустопорожнее сотрясение, ну, если не воздуха, то, по крайней мере, ментального пространства. Иное дело — сейчас. Я просто обязан в упорядоченном виде изложить весь ход событий, причиной которых была моя неуёмная деятельность, дабы впоследствии, лет, эдак, через тысячу, а то и через две, люди не стали излагать об этом смехотворных легенд.
— Ну а все-таки, почему карандашом? — уже в который раз подступилась ко мне Настя, имея в виду то, что каракули свои я выводил означенным инструментом.
— Я тебе уже объяснял, — вяло отозвался я, не оборачиваясь к ней. Она лежала на коврике чуть позади меня, прикрыв глаза вчерашней газетой. Мы были на острове абсолютно одни, и поэтому наличие одежды не являлось необходимостью. К тому же солнце жарило так, что мысли о ней вызывали только содрогание. За время нашего пребывания здесь Настя почернела от загара, и животик ее заметно округлился, что, впрочем, не портило ее внешности. Даже, скорее, наоборот.
— Ну, так что ж, что объяснял, — капризно изогнулась она и придвинулась ко мне. — А я, может, и не поняла! — Она приподнялась на локте и, набрав горсть песку, высыпала его на лежащий передо мною лист бумаги. — Сидишь-сидишь, — заглянула она мне в глаза, — а результата — никакого! Может и впрямь, надо бы ручкой? — Она лукаво прищурилась: — Самый богатый человек планеты строчит мемуары огрызком карандаша! Смехота!
— Дался тебе этот карандаш! — Я встряхнул листом, очищая его от песка, и легонько щелкнул ее карандашом по носу. — Говорят тебе: так мысли лучше текут. Легче пишется.
— Текут-то они, текут, да все как-то мимо бумаги. Хоть бы строчку из себя выдавил.
— Неправда, — кивнул я на стопку исписанных листов, придавленных рогатой раковиной. — А это что, по-твоему?
— Это было вчера. И позавчера. А сегодня ты только смотришь на воду да тяжко вздыхаешь. Интересно, с чего бы это? «Тяжела ты, шапка Мономаха»?
Наверное, я, действительно, выглядел не лучшим образом, предаваясь своим невеселым размышлениям.
Ответственность тяготила мою душу. Ответственность за целую планету, перепаханную мною вдоль и поперек. С тех пор, как мы вернулись на Землю, опосля, так сказать, победы над супостатом, много воды утекло в ее реках. Нам «со товарищи» пришлось немало попотеть, как когда-то выразился Танзу, дабы выправить нездоровую ситуацию на планете. Льщу себя надеждой, что нам это удалось хоть в какой-то степени, хотя до рая на Земле нам еще — ох, как далеко! Да и вряд ли это вообще в принципе возможно. Сей процесс напоминает латание дыр на ветхой одежде: коленку зашьешь, глядишь, а задница уже голая. Срам прикроешь, а оно уж в другом месте расползается. И конца-краю этому не видать…
Как бы там ни было, на бумаге излагаю все по порядку.
******
«Разместив наших женщин в одном из средиземноморских курортов, что оказалось не таким уж простым делом (они ни в какую не хотели нас отпускать), мы с утроенной энергией принялись за работу. Первейшей своей задачей мы поставили, естественно, разоружение одуревшей от напряжения цивилизации. Надо было спешить, поскольку события нарастали, как снежный ком. С одной стороны наглели янки, чувствовавшие себя безраздельными хозяевами в любой точке планеты. С другой — все выше поднимал свою змеиную голову исламский фундаментализм. До конца значение этого слова я так и не уразумел, но для себя твердо уяснил одно: эти ребята пойдут до конца, поскольку признают лишь тот вариант мироустройства, в основе которого лежат догмы Корана, а все остальное, что с ними не согласуется, подлежит уничтожению.
Меня, как космополита, такой подход, конечно же, не устраивал. Команду мою — тоже. Чего стоило, к примеру, поразившее меня в одном из выпусков „Новостей“ сообщение о праздновании Пакистаном годовщины создания ядерного оружия! По этому случаю были организованы народные гуляния со всеми причиндалами. Хорош праздничек, нечего сказать!