— Проклятье! Я устал от твоих проделок! — обрушился граф Хартингтон на своего внука. — Но последний поступок просто переходит всякие границы. Ты опозорил нашу семью.
— Простите меня, — смиренно пробормотал виконт Люк. Он выглядел потерянным. — Вы вообще не должны были ничего узнать. Роллинсон поступил очень глупо и подло, рассказав вам об этом, сэр.
Граф был высокого роста и худ, как скелет. Но в его осанке чувствовалась военная выправка. Он сурово сдвинул седые брови:
— Значит, ты отрицаешь тот факт, что соблазнил замужнюю женщину?
Люк даже не знал, что ответить. По правде говоря, он действительно не помнил, соблазнил Адрину Роллинсон или нет. Люк вообще смутно помнил тот вечер. Проснувшись утром, он обнаружил рядом прекрасную обнаженную женщину и был немало удивлен. Но не успел ничего сообразить, ибо во флигель ворвался разгневанный муж и потребовал объяснений.
— Честно говоря, я не помню, как это случилось, сэр.
— Как прикажешь это понимать? — воскликнул граф. — Ты меня поражаешь, Люк! Твой дикий, необузданный нрав перечеркивает все положительные качества, свойственные твоей натуре. И ты в очередной раз это доказал. Напрашивается единственно возможный вывод: если ты не в состоянии вспомнить о близости с такой потрясающей красавицей, как Адрина Роллинсон, следовательно, был мертвецки пьян.
— Да, это действительно так. Никогда еще я так не напивался, — ответил Люк. — И именно поэтому думаю, что просто не в состоянии был в ту ночь предаваться любовным утехам. И уж тем более с такой женщиной, как Адрина. Не хочу утверждать, что она лжет, но сомневаюсь, что все так и было.
— Значит, ты обычно вступаешь в связь с женщинами, напиваясь до невменяемости?
— Не понимаю, о чем вы, сэр, но, уверяю вас, я никогда не совершал поступков, за которые потом было бы стыдно.
— Неужели? Я слышал, ты купил дом для своей любовницы. Если не ошибаюсь, в Хэмпстеде. — Граф презрительно скривил губы. — Ты — позор нашей семьи. Слава богу, твои родители умерли и не знают, каким ты стал.
— Если бы они были живы, то, возможно, я бы не стал таким.
— Ты считаешь, что в этом виноват я? Неблагодарный щенок! — Глаза графа потемнели от гнева. — Я отрекаюсь от тебя. Я хотел тебя сделать своим единственным наследником. Правда, передавать недвижимость я могу только по женской линии, но своим состоянием имею право распоряжаться так, как мне заблагорассудится. Теперь я переменил свое решение. Я все завещаю кузену. Надеюсь, он восстановит доброе имя нашей семьи.
— Случайно, не Горацио Харту? Надеюсь, он вас не разочарует, сэр. — Люк тоже начал закипать. — Счастливо оставаться. Я больше не побеспокою вас своим присутствием.
— Я вовсе не имел в виду, что ты должен уйти.
— Мне больше нечего здесь делать. Вы никогда меня не любили, сэр. Я часто совершал ошибки и не отрекаюсь от этого. Но я никогда не был тем негодяем, каким вы привыкли меня считать.
— Вернись! — раздраженно воскликнул граф. — Ты должен меня выслушать. Я хочу дать тебе еще один шанс. Но для того, чтобы заслужить мое прощение, ты должен жениться на девушке из приличной семьи с хорошими манерами, умеющей вести себя в высшем обществе. Я хочу передать свой дом достойной наследнице.
Люк повернулся и направился к двери. Он уже было собирался сказать, что женитьба — его личное дело и он сам намерен выбрать себе невесту, как услышал странные звуки. Повернувшись, Люк увидел, что его дедушка упал на колени и стал задыхаться. А мгновение спустя тяжело осел на пол.
— Дедушка! Я позову на помощь, — взволнованно произнес он, но, поняв, что на это нет времени, бросился к старику. Он положил его на спину и увидел, что щеки графа страшно, почти до синевы, побледнели. Люк ослабил узел его накрахмаленного галстука. С трудом удалось нащупать пульс, он был очень слабым. Некоторое время Люк стоял, не зная, что предпринять. Потом неожиданно вспомнил, как один ветеринар приводил в чувство породистого жеребенка, у которого был похожий приступ. Люк открыл дедушке рот, чтобы проверить, не застряло ли что-нибудь в горле. Затем принялся делать искусственное дыхание. Он повторил эту процедуру трижды. Наконец щеки графа слегка порозовели, но Люк не был уверен, что опасность окончательно миновала.
Услышав позади себя чей-то голос, Люк вздрогнул.
— Ничего страшного, милорд. У его светлости просто очередной приступ. Скоро он придет в себя.
— Это выглядело так жутко. Я думал, он умирает.
— С ним иногда такое случается, сэр. Кратковременные приступы, происхождение которых не может объяснить даже доктор.
— Но почему мне никто ничего не сказал? — Люк встал. Лицо графа приобрело вполне здоровый цвет.
— Его светлость просто не хотел вас расстраивать, сэр.
— Упрямый осел… — начал Люк, но замолчал, увидев, что граф окончательно пришел в себя, открыл глаза и в недоумении смотрит на них.
— Не стой как истукан. Лучше помоги мне, Маршал, — пробормотал он.
— Вы должны были сказать мне о том, что больны, дедушка.
— Все это ерунда. И, как ты изволил видеть, я уже в полном порядке.
Люк вместе с дворецким помогли графу встать и подвели его к массивному стулу красного дерева. Люк почувствовал, как дрожит тело дедушки, каким он стал худым и хрупким. Когда же это случилось? И почему он так долго этого не замечал?
