Сотворение мира
(Научный труд. Точнее, научно-популярный.)
Раньше на земле не было ничего. Точнее, не "на земле" не было ничего, а вообще нигде не было ничего… И земли не было. Пусто всюду было… Ну, не выйти тебе никуда, не выехать…
Был бог… Сам господь Саваоф… Где он был — неизвестно… Но был… Был он нигде… Ведь тогда ничего не было. На этом "ничего" бог и сидел… Летал… Где летал — неизвестно… Ибо тогда воздуха не было… Но летал, ведь на то он бог… А раз он бог, значит, он мог летать, хоть и негде было летать… Летал-летал бог, куда ни посмотрит — темно… Черно всюду… Хотя и этого "всюду" не было, ведь не было ничего… Темно богу, хотя тогда и темноты не было, ибо темнота появилась тогда, когда уже узнали о свете… Пусто было, хоть и пустота появилась только тогда, когда уже знали о непустоте…
Одним словом, осточертело богу летать в чем-то, чего не было… Посмотреть бы, где летаешь, — нельзя, потому что не на что смотреть, а смотреть хочется, хоть и хотения тогда не было… Положение безвыходное, хоть и положения тогда не было…
Оглянулся бог на все стороны, хоть и сторон тогда никаких не было…
Одним словом, как гаркнет бог:
— Да будет свет!
Это был первый день, хоть и дней тогда не было.
И стало всюду светло… Светло-светло…
Поглядел бог: светло… А не видно ничего, ибо не на что было глядеть…
Глядел-глядел бог…
— Что ж, — изрекает, — и дальше летать?!
Крылья болят, хоть и крыльев у него не было…
— Нужно, — говорит, — квартиру себе подыскать!..
А где ее найдешь? Жилотделов тогда не было…
Эх ты, беда! Тогда как гаркнет бог:
— Да будет небо! Да будет твердь!
Как закрутилось-закрутилось-закрутилось (хоть и крутиться нечему было), и выкрутилось небо… Выкрутилась и земля. Твердь!
Полетел тогда бог на небо, сел (хоть и садиться было не на что), погладил бороду и говорит:
— Ну, теперь дело на все сто процентов пойдет.
— Ну-ка, — говорит, — земля — направо, а вода — налево! (Хоть и воды тогда не было…)
Отделил он воду от земли…
— Ну-ка, — говорит, — земля, выращивай растения разные!
Как попер из земли спорыш, как попер из земли подорожник!
Начали расти дубы, ясени, березы…
Растут, и растут, и растут. И до сих пор растут.
И солнца нет, а они растут.
— Растете? — спрашивает бог. — То-то же и оно! Ну, не беспокойтесь — сейчас солнце будет. И луна сейчас будет! И звезды будут!
Взмахнул бог рукой — и верно: как засияло солнце, заблестела луна, замерцали звезды…
Было это ночью (хоть и ночи тогда не было), а солнце светит, и луна светит, и звезды светят…
Вообще такого бог понаделал, что и до сих пор удивительно.
Это был уже четвертый день.
Считал бог, хотя и чисел тогда не было.
На пятый день устал бог, смотрит — воды масса, леса выросли, и хоть бы тебе одна рыбешка, и хоть бы одна пташка…
Эх ты, побей меня бог!
— Ну-ка, — говорит бог, — зашевелись, рыбешка! Ну-ка, — говорит, — зачирикайте, пташки…
Минут пять только прошло, как ударила рыба хвостом о воду, как защелкал курский соловей. "Закуковала та сива зозуля", "Ой, сел пугач на могиле", "Летит галка через балку", "Крячет ворон"… Одним словом, рыба и птица пошла…
На шестой день сидит бог и думает:
— Все есть! А зверей нет! И людей нет! Кто же мне свечки будет лепить? Кто же мне молебны будет служить?
Махнул рукой — побежали разные зверьки!
А потом схватил кусок глины, плюнул, замесил, слепил человека, дунул на него. Чихнул первый человек и сразу:
— "Слава в вышних богу!" Здравия желаю, ваше превосходительство!
— Нет, — говорит бог, — так меня не величай!.. Царских генералов так будешь величать, а мне пой: "Святый боже, святый крепкий!.." Ложись, Адам!
Лег Адам!
Схватил бог Адама за ребро… Дернул… Выдернул ребро… дунул.
— Получай Еву! А я лягу спать!
Весь седьмой день проспал бог.
А на восьмой встал, посмотрел, покачал головой;
— Ох и понаделал же!
.. . . . . . . . .
Вот и вся история сотворения мира… Не новая она, правда, но последнее время ее забывать начали.
Я напомнил…
Напомнил для того, чтобы не забывали… А то скоро страшный суд, и неприлично будет жариться на сковороде за то, что забыл главнейшие божьи дела. Ибо все, что бог делал потом, — ерунда против его первых дел, которыми он так прославился всегда, ныне, повсечасно и на веки вечные.
Аминь…
1923
Перевод Е. Весенина.
И прилетел архангел Михаил на небо…
И постучался архангел Михаил к богу…
— Кто?
— Михаил.
— Заходи. . . . . . . . .
— Ну! Рассказывай, Мишенька, как там, что там? Что слыхал? Что видел? Где бывал? Миропомазал? [1].
— Эх, боженька! Мне бы не говорить, а вам, боже, не слушать…
— А что такое?
— Да… Полетел это я, как вы приказали, в Москву… Новую власть на царство миропомазать… Благодать на нее напустить… Зашел в Кремль…
— Нельзя ли, — спрашиваю, — повидать того, кто у вас тут самый старший?
— А тебе, — спрашивают, — по какому делу?
— От бога я… С неба… Миропомазать бы… Всюду так… Верховную власть всегда мазали… Благодать напускали… И теперь — вот в Англии, в Бельгии, в Италии, в Японии и по другим странам еще мажем… Надо бы и у вас… И так запоздали — думали, не удержитесь…
— Лети, — говорят, — дальше… Некогда как раз… У нас теперь съезды, совещания — не до тебя… Киш! После прилетишь! Велено никого не пускать, кроме делегатов.
