BLIT

Словно тебя схватили на полпути сквозь вспыхнувшую пленку. Очки раздробили тусклую улицу, разрезали на части и заново собрали вдоль диагональных линий: пылающая надпись «КЕБАБЫ» транспонировалась в стиль, который называют «Дребезги». Безопаснее очки не снимать, решил Роббо. Даже в мерцающем электрическом полусвете перед рассветом никогда не знаешь, что увидишь. Просто не повезло, что трафарет выпрыгнул у него из-под руки и развернулся перед глазами, пока он шарил его на тротуаре.

Это должно быть хорошее место, позади (разбитой вдребезги) автобусной остановки номер 34. Это его часть города; женщины здесь ходят стайками каждое утро, щебеча в своих сари, словно яркие заграничные канарейки. Хорошее место, возле заколоченного досками окна магазина, толстого от наклеенных объявлений.

Роббо просканировал улицу на движение, взглянув на собственную руку, чтобы увериться в смутном спагетти пальцев. Армейские очки с гарантией — у Группы есть друзья в забавных местах — но говорят, что глаз в конце концов приспосабливается. Однажды что-то щелкает и выскакивают ясные очертания. Он вздрогнул, когда развернулся толстый пластик, потом нервный момент прошел, левая рука прижала трафарет к излохмаченному плакату, а в правой зашипел баллончик с краской.

Сладковатый, дурманящий запах автомобильной быстросохнущей краски странно не соответствовал акту терроризма.

Он обнаружил, что потерял бдительность, расслабился в этих фальшивых сумерках и глядя сквозь линзы: когда он скатывал Попугая, на пальцах остались липкие пятна. Пройдет несколько часов, и в ярком утреннем свете коричневые женщины сыграют в игру «гляделки». Боже, сколько времени прошло с тех пор, как он ребенком играл в нее? Должно быть, лет пять. Тот, кто вытащил карту убийцы, перехватывает твой взгляд и подмигивает, и тебе приходится умирать в корчах и судорогах. Чтобы выжить, надо определить убийцу первым и выступить с обвинением — или по крайней мере понимать, на кого не надо смотреть.

Холодно. Время двигаться, искать другое место. В очках, или без них, но он уже не станет оглядываться на картинку Попугая. Ибо тот может подмигнуть.

— ИРА как-то добралась до него, — сказал Мак. — Временные. Мы тоже кое-чем промышляли в тех же местах, желе и все такое. Они и нам копирнули, вот что.

Картонная трубка в руках Роббо вдруг стала вдесятеро тяжелее. Он ожидал карты, плана действий Группы, возможно чертеж, чтобы заложить чего-нибудь гнусное в сикхский храм на улице Виктории.

— Ты хочешь сказать, эта штука работает?

— Да! Я попробовал его… на добровольце. — Он ухмылялся. Просто ухмылялся и подмигивал. — Слушай, такая ядовитая штука. Рядом с нею носи очки. Если просрешься и ясным взглядом посмотришь даже на кусочек Попугая, то вот и все. Так мне сказали. Запрись с бутылкой водки и отключись полностью. Такое обеззараживание стирает кратковременную зрительную память, что-то в этом роде.

— Боже. А как же Временные. Если у этой сказки есть зубы, то почему она?… — Роббо закончил неопределенным жестом, намекавшим на бумажную нейтронную бомбу.

Улыбка Мака стала шире, демонстрируя агрессивную зазубренную полоску коричневатых зубов, как всегда бывало, когда он говорил о главной акции Группы.

— Может, у них родилась новая забавная идея… а, может, они расходуют время на что-то большее. Подумывал когда-нибудь о захвате телестанции? Всего на часок? Не думай, а то станет плохо.

…Мертвые телеэкраны смотрели на него из другого покрытого трещинами магазинного окна, из простой забегаловки, которая также давала в аренду индийские видеофильмы. Ее и выбрали за это. Почему эти тараканы не хотят выучить английский? Группа даст им намек: трафарет с Попугаем уже на месте, банка выскользнула из кармана, самая лучшая реакция на всем западе. В школе Роббо никогда не побеждал в драках, его всегда били до жгучих слез, и он научился хорошим, безопасным, удовлетворяющим методам расплаты. Мины-ловушки Группы АА — самые лучшие из всех, такое регулярное и прилипчивое пристрастие.