И тьма, и тишина вокруг, и ничего, ничего внутри.
Внутри меня?
Первая мысль пришла незваной, вынырнула из какого-то черного омута.
— Меня? — подумал он. — Где? Что?..
Нет ответа.
Последовало нечто вроде паники, но без обычных психологических аккомпанементов. Когда это повторилось, он прислушался, стараясь уловить хотя бы какой-то звук. Он уже понял, что увидеть что-либо ему не удастся.
Но и услышать ничего не удалось. Даже малейших звуков живого организма — дыхания, стука сердца, раздражающего скрипа суставов. И тогда он осознал, что лишен всех телесных ощущений.
Но он справился с паникой. Смерть? Бестелесность, неподвижность...
Где? В какой точке пространства-времени он находится? Ему хотелось встряхнуть головой.
Он вспомнил, что был человеком — и, кажется, где-то должны были сохраняться его воспоминания, но где? Он попытался вызвать из ниоткуда свое имя, и внешний облик, и картины прошлого, но не смог. Отчаянные попытки вспомнить хоть что-то ни к чему не привели. Амнезия? Травма мозга? Глубокий сон?
Тело... Что это такое? Начнем с этого. Руки, ноги, голова, торс...
Через его сознание на мгновение пронеслось воспоминание о сексе. Два тела, когда... Он подумал о своих руках, не чувствуя ничего. Попытался пошевелить ими. Но ощущение их существования не возникло.
Дыхание... Он попытался сделать глубокий вздох. Ничего не произошло. Не было никакого свидетельства, что между ним и безмолвной темнотой существовала какая-то граница.
Словно бы ниоткуда появился жужжащий звук. Он заполнил все пространство, то поднимаясь на немыслимую высоту, то переходя в грохот, то возвращаясь к назойливому жужжанию. Обрываясь, он возвращался снова и снова.
Затем наступила пауза, и до него донеслось:
— Привет! Вы слышите нас?
Он почувствовал облегчение, смешанное со страхом. Слова заполнили его бесплотный разум и что-то пробудили в нем.
— Вы слышите?
И еще раз. Страх исчез, и на его место пришла смутная радость. Он почувствовал необходимость хоть как-то ответить — и, к своему изумлению, сумел сделать это:
— Да. Кто это?
Ему показалось, что где-то вдали беседовали несколько голосов — торопливые, высокие, странные. Он не мог уловить смысл разговора.
Затем:
— Привет еще раз. Пожалуйста, ответьте. Мы настраиваем коммуникатор. Как вы теперь нас слышите?
— Лучше, — ответил он. — Где я? Что случилось?
— Вы что-нибудь помните?
— Ничего!
— Не паникуйте, Эрнест Докинс. Вы помните, что вас зовут Эрнест Докинс? Мы узнали это из ваших документов.
— Теперь вспоминаю.
Одно звучание его имени принесло целый поток o6pазов: его собственное лицо, лица жены, их двух дочерей, фасад дома, обстановку в лаборатории, где он работал прежде, внешний вид его автомобиля, пейзажи взморья солнечным днем...
Этот день на взморье... Тогда он впервые почувствовал боль в левом боку, тупую боль, которая усиливалась все последующие недели.
— Я... она вернулась... моя память... — сказал он. — Словно плотина прорвалась... Дайте мне минуту...
— Мы подождем.
Он не стал вспоминать о перенесенных страданиях. Он был болен, очень болен. Его положили в больницу, оперировали, накачивали наркотиком... Вместо этого он подумал о жене, детях, любимой работе. Он подумал о школе, любви, политике, науке. Он думал о растущем напряжении в мире, о своем детстве, о...
— Вы в порядке, Эрнест Докинс?
Похоже, он давно закончил свой жизненный путь, и потому этот вопрос вызвал у него нечто похожее на смех.
— Трудно сказать. Я вспоминаю события моей прошлой жизни... Но где я? В аду? Что случилось?
— Выходит, вы вспомнили не все?
В доносившемся до него голосе что-то неуловимо изменилось. Или дело было в странном акценте?
— Похоже, что нет.
— Вы были больны, очень больны.
— Это я помню.
— Фактически вы умирали. Так говорили врачи.
Он заставил себя мысленно вернуться к периоду своих мучений на больничной койке.
— Да... — сказал он. — Я помню.
Он увидел как будто со стороны свои последние дни в больнице. Его состояние резко ухудшалось, он словно скатывался по наклонной плоскости в точку, из которой нет возврата.
Ужас, который он при этом испытывал, усугубляли тоскливые лица членов его семьи, друзей и родственников. Он вспомнил, как принял решение провести свой заранее продуманный план в жизнь. Деньги никогда не были для него проблемой, и потому в завещании он мог позволить себе подумать о смерти иначе, чем большинство людей. Он решил заморозить себя и прожить долгую зиму человечества, грезя во сне о будущей его весне.
— И как долго я спал?
— Немало.
Если бы у него были губы, он сейчас облизал бы их. Пришлось проделать это мысленно.
— Что с моей семьей? — спросил он.
— Увы, времени прошло слишком много...
— Понимаю.
Невидимый собеседник дал достаточно времени, чтобы он смог осмыслить услышанное. Затем:
— Вы, конечно, ожидали нечто подобное?
— Да. Я готовил себя к такому положению вещей — пока не потерял способность рассуждать.
— Прошло так много времени...
— Сколько?
— Давайте лучше поговорим о более интересных для нас вещах.
— Хорошо.
— Мы рады, что вы такое благоразумное существо.
— Существо?
— То есть человек. Извините нас.
— И все же мне хочется кое о чем спросить. Неужели по-английски ныне говорят так странно? Или это не ваш родной язык?
