Когда Ро Cи-Энг проделывает свои штуки, Ай-Мэ стоит у второй кулисы и сухими воспаленными глазами следить за каждым движением гимнаста… Она знает, что Ро ловок и силен, как бенгальский тигр, но черные духи злы и коварны и судьба Ро в их руках.
Сегодня Ай-мэ стоить у второй кулисы, но мало заботится о движениях Ро… Ее маленькое сердечко сжимается и бьется сильнее обыкновенного…
Сегодня она видела снова рыжую англичанку в первом ряду партера…. Ай-Мэ не могла ошибиться — это она. Ее шляпа с длинным пером до самого плеча, ее четыре глаза, два свои и два стеклянные. Если приложить ладонь к переносице и защитить глаза от ударяющей в них рампы электричества, то можно видеть темный партер и «четырехглазую». О, как Ай-Мэ ее ненавидит! Как ненавидит за ее высокий рост и белую шляпу с пером, спускающимся до самого плеча, и за ее четыре глаза… На прошлой неделе англичанка пробралась к ним за кулисы с господином в высокой, как труба, шляпе и попросила капельдинера вызвать Ро.
Ро и Ай-Мэ одевались вместе… и когда Ро вышел из уборной, на ходу пристегивая пряжку пояса, Ай-Мэ жадно прильнула к дверям и слушала, слушала, слушала…
Четырехглазая говорила Ро о его мускулах и Ай-Мэ отлично видела, как она трогала Ро повыше локтей, те самые места, где у Ро наливаются два толстые и упругие шара, при малейшем напряжении силы. Потом она что-то долго говорила на чужом языке с сопровождавшим господином, Ай-Мэ знала только, как и Ро свой родной язык, да немного французский и из того, что она говорила, четырехглазая, она могла только понять, что последней нравится тело Ро, и что она будет лепить с него статую, для чего и просит его приходить ежедневно в ее мастерскую. Ро тщеславен и обожает лесть… Он вернулся в уборную с сияющим лицом.
— А, ты слышала, куколка? — подмигнул он тогда Ай-Мэ.
— Ты не пойдешь… не надо… не хочу!.. — залепетала Ай-Мэ и так больно вцепилась своими крашеными пальцами, с крашеными ноготками в руку Ро, что алая струйка крови выступила на ней мгновенно и окрасила розовое трико гимнаста.
— Потише, куколка! — злобно прикрикнул взбешенный Ро и отбросил одним движением пальцы Ай-Мэ так, что она больно стукнулась о дверь уборной…
Если бы Ай-Мэ умела плакать, она заплакала бы. Но черные глазки маленькой женщины не знали слез с детства и потом… Если она забыла, что была женою силача и гимнаста, кто же виноват в этом?
Ай-Мэ стоить у второй кулисы и, прикрыв свое лицо опрокинутой вниз ладонью, смотрит жадно, смотрит в упор на четырехглазую англичанку… Ай-Мэ отлично видит, как бесцеремонно скользить все ее четыре ненавистные глаза по фигуре. Ро… Она видит, что у четырехглазой большой горбатый нос и густо взбитые, наподобие парика рыжие волосы… и Ай-Мэ хочет иметь такой же нос, такие же волосы, чтобы занять ими воображение Ро Cи-Энга. Она сама Ай-Мэ слишком мала и ничтожна, чтобы быть любимой таким силачом и красавцем как Ро. Ро совсем европеец и в этом то и есть его преимущество. И потом его фигура атлета, и узкие прекрасные глаза и изжелта матовая кожа, на которой монгольская раса оставила едва уловимый след, все это прекрасно и способно заставить любоваться и не одну четырехглазую.
Ай-Мэ видит со своего места всю фигуру Ро, затянутую в розовое трико и кажущуюся при свете наведенного на нее электричества почти обнаженной.
Она невольно ловить взгляд Ро, устремленный в партер, и ей уже кажется, что Ро улыбается четырехглазой…
— Он не пойдет, он не пойдет туда! — упрямо твердить Ай-Мэ и сжав крошечной ручонкой свое щемящее сердечко выбегает на сцену для исполнения трудного номера.
А он труден… бесспорно… Это говорят все… И Ай-Мэ не может не гордиться собою. Ро ставить на свой подбородок длинный шесть на верху которого, на одной ноге, отчаянно балансируя в воздухе, стоить Ай-Мэ. Сетки нет под нею и одно неосторожное движете губы Ро, может Ай-Мэ стоить жизни.
Но она не боится… Ей доставляешь острое наслаждение чувствовать себя и свою жизнь в зависимости от Ро. Захоти Ро и она умрет… Умрет без сожаления и муки, потому что это будет желанием ее Ро, ее господина. Она его любить, как собака. Для него одного надевает она все свои дорогие безделушки, для него только вкалывает пурпуровые орхидеи по обе стороны блестящей черной головки…
Когда Ро, после выпитой русской водки бьет ее — это дает ей острое ощущение физического наслаждения.
Когда ласкает…
Когда ласкает!.. О!..
Тогда Ай-Мэ закрывает глаза, чтобы ясно представить себе набережную Токио, где она впервые встретила Ро… Океан тогда был светлый и синий… Они с матерью спешили домой!.. Он встретился им и улыбнулся… Улыбнулась и она, и с этой улыбкой отдала ему жизнь…
Они объехали всю Европу, он выучил ее всем трудным приемам своего искусства, и она была счастлива… Он звал ее куколкой и баюкал на своих сильных руках, как ребенка… Да, она была счастлива, даже тогда, когда он бил ее… Пока…
Пока не явилась четырехглазая…
Ро любить лесть больше всего в мире… А четырехглазая умеет отравить его сладкой отравой лести. Она умеет хвалить его тело и мускулы, в то время, как Ай-Мэ только и может сказать: «Господин мой».
