Поздняя осень в Вене не самое приятное зрелище, хотя говорят, что другие столицы выглядят хуже. Особенно Санкт-Петербург, проклятый город, названной в честь сумасшедшего королька слишком много возомнившего о себе. Но сейчас без славянских варваров никуда, оттого он и злился. Дождь, хлябь и редкое солнце также не добавляли хорошего настроения.
Из-за общей напряжённости ему пришлось отметить ежегодный бал в Шёнбурне, что являлось нарушением всех мыслимых правил. А здесь ещё взбрыкнул брат, единственный человек на которого можно положиться. Полностью ему доверять нельзя, но надо же на какого-то опираться в своих действиях. Франц вообще никому не доверял.
—Садись, Карл, — произнёс хозяин Империи, — В ногах правды нет, как бы сказал наш русский брат Павел.
Император продолжал ходить между окнами, нервируя фельдмаршала. Франц надолго застыл перед портретом своего отца[1], которого боготворил. Но именно Леопольд стал причиной сегодняшних неприятностей с проклятыми французами. Надо было сразу договариваться, а не идти на поводке у пруссаков. Ведь именно его стране пришлось нести тяжкое бремя многолетней войны, а чёртовы тевтоны решили отсидеться в стороне. Окружение тогда с трудом отговорило его не объявить войну Пруссии за предательство и заключение мира с Францией. Он наконец сел в кресло и махнул рукой, продолжавшему стоять брату.
—Всё действительно так плохо, что ты совершил открытый демарш и перестал выполнять приказы Гофкригсрата?
Сегодня Франц решил обойтись без политесов. Уж слишком серьёзная сложилась ситуация, а Карл не тот человек, перед которым нужно играть в дипломатию.
—Мы чудом удержались в Швейцарии и Нижнем Рейне. В Италии все успехи связаны с русскими и восстанием неаполитанцев. Моё мнение — ситуация близка к катастрофе, потому и попросил отставку. Воевать по планам, которые сочиняют эти тыловые крысы во главе со стариком Тиге[2] — значит проиграть войну. Империя и так несёт огромные финансовые и людские потери, так ещё генералам запрещают действовать самостоятельно, загоняя в рамки идиотских планов. Лично я не хочу более участвовать в этом шапито. Тут ещё этот русский щенок в открытую называет меня предателем и трусом. А нашу Империю Константин обвинил в изначальном заманивании русских войск в ловушку с целью ослабления его страны. Каков подлец?
Франц некоторое время молчал, а потом вскочил начал ходить по кабинету. Обычно ему предоставляли информацию в другом ключе, а не так резко, как сделал брат. Карл тем временем продолжил.
—Тиге много сделал для нашей армии. Мы приняли на вооружение новые ружья и пушки, была проведена реформа рекрутского набора. Но он ориентируется на Семилетнюю войну, забывая, что с её окончания прошло более тридцати лет. Изменилось буквально всё. И наши поражения на фоне побед русских яркий пример, что Австрия отстала. Если называть вещи своими именами, то мы уже проиграли. Напомнить тебе, в скольких милях от Вены стояли чёртовы республиканцы в 1797 году? Так вот, сейчас всё гораздо хуже. Если французы захотят, то возьмут нашу столицу уже в следующем году. Без помощи русских войск нам не устоять.
—Но ведь есть выход. Ты бы не стал вести себя подобным образом. Это знак мне и Гофкригсрату. И твой посыл услышан. Я тоже не в восторге от действий наших войск. Когда вокруг все превозносят фельдмаршала Суворова, который бил республиканцев, как хотел. Это не добавляет мне хорошего настроения, понимая, что мы от кого-то зависим. Слабых не уважают и с их мнением не считаются. Мы же оказались слабы! Ещё этот чёртов Константин со своим длинным языком, который мы не можем отрезать. А наши войска отступают и не могут противостоять напору французов.
Император наконец успокоился и опять сел в своё кресло. Его вытянутое лицо заметно осунулось за последние дни, а под красными от недосыпа глазами появились внушительные мешки. Карл же являлся полной противоположностью брату своим подтянутым видом и свежим лицом.
—Последнюю неделю я провожу в бесконечных переговорах с канцлером, Гофкригсратом, английским послом и ещё бог знает с кем. Карл, мне Императору пришлось извиваться как какому-то чёртову купцу! Обещать одним, дабы не обидеть других. И в этот момент ты совершаешь подобный демарш! Неужели нельзя было решить все вопросы более тихо?
—Ситуация катастрофическая, хотя пока это не так заметно, — ответил фельдмаршал, — И она требует быстрого принятия решения. Если бы я поступил иначе, то твои советники ещё год будут принимать решение. Но сейчас наступили иные времена, которые требуют соответственной реакции.
—Мне тяжело с тобой спорить. Но что ты подразумеваешь под новыми временами? — Император подался вперёд со своего кресла.
—То, как воюют русские и французы. Не знаю, чего там происходит в политике, но в армии они далеко впереди. Если бы дело касалось только Суворова, который действительно величайший полководец нашей эпохи, то я не был так категоричен. Но дело не только в нём. Русские фактически уничтожили швейцарскую армию республиканцев и взяли в плен целый корпус без помощи фельдмаршала. И половину их войск составляли наши австрийские солдаты. Офицеры, принимавшее участие в тех победах до сих пор под впечатлением от действия русского командования. Даже старый дуб Елачич чего-то лепечет о необходимости изменений в подходе управлением войсками. А он простой генерал без особых талантов, ещё и глуповат. Но если даже дурак понял, что мы в дерьме, то почему этого не видят в Вене?
