Белый город, Черный город. Архитектура и война в Тель-Авиве и Яффе
Авторы: Шарон Ротбард
Жанры: Публицистика, Домоводство, Искусствоведение, Архитектура
Циклы: не входит в цикл
Формат: Полный
Всего в книге 73 страницы. Год издания книги - 2017.
В 2003 году Белый город Тель-Авива был внесен в список Всемирного наследия ЮНЕСКО как уникальный образец архитектурного стиля Баухаус в Израиле. Но действительно ли Белый город имеет отношение к наследию знаменитого училища, где «царил дух авангарда и интернационализма»? На самом деле всё немного сложнее, да и Белый город, в общем-то, не кажется таким уж белоснежным. Особенно на контрасте с Черным: Яффой и окрестностями, где раньше находились арабо-еврейские районы, либо стертые с лица земли, либо утратившие свои исторические черты. И тут мы понимаем, что речь идет не столько об архитектуре, сколько о политике. Шарон Ротбард провел масштабное исследование и изучил, как рождался миф о Белом городе, кому он был выгоден и как повлиял не только на настроения в израильском обществе, но и на жизнь многих людей этого региона.
Читать онлайн Белый город, Черный город. Архитектура и война в Тель-Авиве и Яффе
© Sharon Rotbard, 2015
© Нина Усова, перевод, 2017
© ООО «Ад Маргинем Пресс», 2017
© Фонд развития и поддержки искусства «АЙРИС» / IRIS Foundation, 2017
Часть I: Белый город
Мне говорили, что этот город – белый. Вы видите белое? Я – нет.
Французский архитектор Жан Нувель, глядя на Тель-Авив – впервые в жизни – с крыши одного из тель-авивских зданий. Ноябрь 1995 года
Если захотите, это не будет сказкой.
Теодор Герцль, «Старая новая земля», 1902
Ил. 1. Обложка выставочного каталога «Жизнь в дюнах», куратор Ница Смук. Тель-Авивский музей изобразительных искусств, павильон Елены Рубинштейн, отдел современного искусства, 2004. Источник: Тель-Авивский музей изобразительных искусств.
В июле 2003 года комитет ЮНЕСКО рекомендовал внести Белый город Тель-Авива в список объектов Всемирного наследия. В официальном заключении[2] в поддержку этого предложения говорилось:
«Белый город Тель-Авива представляет собой выдающийся по своей значимости синтез различных направлений модерна в архитектуре и градостроительстве начала XX века. Эти направления были приспособлены к культурным и климатическим особенностям региона, а также интегрированы в местные традиции».
Почти год спустя, весной 2004-го, это решение ЮНЕСКО отметили в Тель-Авиве праздничными мероприятиями: данной теме были посвящены различные выставки, торжественные встречи, конференции и т. п. Такова была кульминация историографической кампании, длившейся два десятилетия. Последствия этой историографии, выходящие далеко за рамки истории архитектурного стиля модерн и его (дез)интеграции с местными традициями, уходят своими корнями в политическую историю Ближнего Востока и Государства Израиль. Эту историю Тель-Авива, представленную в данном случае в виде истории архитектуры, можно рассматривать как часть более широкого процесса, в котором физическое формирование Тель-Авива не только неотделимо от политического и культурного, но и играет решающую роль в этом процессе, служит алиби и апологетикой строительства еврейских поселений по всей стране.
В этом смысле исследование архитектурной истории Тель-Авива не просто дает нам возможность увидеть истинную политическую окраску модернистской и израильской архитектуры вместе взятых, но и показывает, как история может изменять географию.
Ил. 2. «Жители Тель-Авива гуляют, задрав головы… И теперь весь мир знает почему!» – гласит плакат, посвященный празднованиям по случаю включения Белого города в список объектов Всемирного наследия ЮНЕСКО.
Ил. 3. Президент Моше Кацав поздравляет жителей Тель-Авива на церемонии, посвященной присвоению Белому городу статуса объекта Всемирного наследия ЮНЕСКО. Концертный зал им. Фредерика Р. Манна (Хейхаль ха-Тарбут), Тель-Авив, июнь 2004 года. Фото: Надав Харэль.
Книга бумажная и каменная
Как известно, историю пишут победители. То же можно сказать и о городах: они всегда строятся только победителями, для победителей и в соответствии с планами победителей.
Город, как и любая история, не может быть одинаково благосклонен к каждому, как и не может быть равно хорош для всех. Изменить визуальное пространство города и написать историю можно только обладая огромной властью, а власть тоже никогда не дается всем поровну. И визуальное, и культурное пространство города – это всегда область конкуренции и борьбы. Вероятнее всего, те, кто контролируют его визуальное пространство, часто контролируют и культурное, и это отнюдь не проигравшие в исторической битве. Наделенные властью и способные создавать визуальное пространство, удовлетворяющее их запросам, они без особого труда могут приспособить его к собственными ценностям и нарративам – не только возводя их в статус ведущих, но и перекраивая город в соответствии с ними. Можно сформулировать эту простую идею в виде следующего парадоксального правила: город всегда реализует истории, которые о себе рассказывает.
Обычно узнать, что же город повествует, помогает охрана архитектурных памятников или, наоборот, их снос. Соответственно, все, что сделано, не сделано или уничтожено в визуальном пространстве города, также является актом историографии, поскольку от решения снести старое здание или сохранить существующее зависит, что обречено на забвение, а что следует увековечить. Город может выставить напоказ определенные фрагменты своей истории, которые сочтет достойными упоминания: для этого размещают мемориальные доски, ставят памятники, создают прогулочные зоны, обновляют, реставрируют или даже реконструируют те или иные здания. А если захочется перевернуть страницу, то можно сровнять все бульдозерами и просто забыть. Между историей города и его географией существует самая прямая – и неизбежная – взаимосвязь: география города всегда пытается сохранить истории, которые следует запомнить, и стереть те, что лучше забыть.
Поскольку процесс застройки города неизбежно связан с формированием его культурного конструкта, контроль над последним может оказаться даже эффективнее и шире любого политического вмешательства или планирования. В отличие от других видов власти, культурная гегемония пронизывает всё, оставаясь при этом неощутимой: это нечто подразумевающееся, кроющееся за очевидным, завуалированное
