Тик-так, тик-так… Серебряные стрелки старинных напольных часов замерли, показывая полдень. Бом! Часы ударили — и далеко за окном над центром Лундена раздался первый удар колокола Большого Тома. Бом-бом! — вторили им часы… Полдень! Время ланча для деловых людей, а мастеровым и пообедать пора, они давно на ногах. Бом! Бом! Славься, город Лунден, сердце Империи! Процветай под мудрым правлением великой королевы! Бом…
Последний удар башенного колокола погас в душном летнем воздухе. Но в кабинете дорогой ресторации было прохладно, а приятный сумрак берег уставшие от безоблачного знойного дня глаза посетителей.
— Значит, вы уверены, что студентка нас не подведет?
Немолодой человек в темном форменном камзоле одной из важнейших государственных служб покрутил в пальцах бокал с вином, разглядывая его на свет. Поднес к лицу и вдохнул, оценивая букет благородного напитка.
— Исключено, ваша светлость, — почтительно отозвался его собеседник, не притрагиваясь к своему бокалу. — Тье Уинни собирается делать карьеру в юриспруденции, и любой скандал для нее означает гибель всех надежд. Вот если бы она была актрисой, например, или дамой полусвета, фотографии с Монтрозом эту самую карьеру неплохо бы подтолкнули. Она бы нам еще и спасибо сказала.
Лэрд милостиво улыбнулся, оценив шутку.
— Ну, хорошо. А если эта провинциалочка перестанет ненавидеть Монтроза? Ненависть — штука эфемерная… У девиц она часто улетучивается, если негодяй хорош собой или не жаден. Александр кружил головы и не таким женщинам… Помнится… Впрочем, неважно. Если она в него влюбится?
— Тогда, ваша светлость, — ответил собеседник, — мы просто изменим подход. Если тье Уинни не выполнит наши указания из мести и ради будущих выгод, мы объясним ей, что иначе пострадает сам Монтроз. Уверяю вас, любые чувства, которые провинциальная мышка начнет испытывать к Монтрозу, мы сумеем обернуть в свою пользу. Девушка достаточно умна, чтобы быть полезной, но совершенно неопытна в отношениях с мужчинами.
— А вероятность того, что она влюбится, вы тоже рассчитали? — усмехнулся лэрд, пригубив вино.
— О, ваша светлость, эта вероятность всегда равна одной-единственной пропорции, — позволил себе еще одну почтительную шутку собеседник. — Пятьдесят на пятьдесят. Либо влюбится, либо нет. Женское сердце, знаете ли…
Про себя он подумал, что вероятность данного исхода равна практически ста процентам, погрешностями можно пренебречь. Гораздо сложнее рассчитать, что Монтроз, при его характере и склонностях, сделает с девчонкой, которая его предаст? Ничего хорошего, можно ручаться.
— Вот в том и дело, — слегка поморщился лэрд, снова отпив из бокала. — Слишком много неопределенностей. Я понимаю, почему нельзя было использовать его фаворитку, она глупа и истерична. Понимаю, почему вы не сунулись к его любовнице из клуба — та, напротив, умна и слишком тесно связана с Монтрозом. Но зачем вообще использовать именно женщину? Что, больше ни у кого нет доступа к тому, что нам нужно? Его подчиненные, слуги в особняке…
— Слуги — слишком большой риск, что попадутся или что-то напутают. Экономка ему предана, как и единственный техник, имеющий доступ к нужной нам информации.
Собеседник лэрда в очередной раз вздохнул про себя, вынужденный объяснять столь очевидные истины. Все-таки его начальник безнадежно отстал в некоторых отношениях от прогресса, мысля категориями доастероновой эпохи и своей развеселой юности.
— Главная сложность в том, — продолжил он проникновенно, — что нельзя привлечь внимание самого Монтроза. Мы в безопасности, только пока он сам не помнит, каким сокровищем облконкурсыадает. Когда попытка просто купить его контору со всем содержимым провалилась, я вас предупреждал, что это риск. Но тогда нам повезло, Монтроз слишком обожает свое детище, он даже предположить не смог, что его драгоценный «Корсар» нужен кому-то не сам по себе, а как обертка к чему-то другому. Если он поймет, что нам требуется…
— Тогда проблему можно будет решить иначе, — жестко сказал лэрд, и маска скучающего расслабленного аристократа на миг слетела с него, обнажив истинное нутро — хищного зверя, задремавшего, но в любой момент готового вцепиться противнику в горло.
— Это на самый крайний случай, милэрд, — тихо сказал его собеседник, преданно глядя в светло-голубые, словно выцветшие, глаза с красными прожилками — след не злоупотребления алкоголем, как считали непосвященные, а очередного покушения, на этот раз ядом. — Королевский стряпчий Монтроз — не та фигура, которую можно убрать безнаказанно. У него в копилке столько тайн, что при любом намеке на их раскрытие половина Лундена кинется искать нового владельца своих секретов. А нам рано использовать этот козырь. Притом он любимчик королевы. Только Паучьей службы ее величества не хватает в нашей маленькой интриге. Нет, ваша светлость, умоляю вас… Можно покупать, грозить, шантажировать… Но только не убивать. Пока — не убивать.
— Не считайте меня дураком, милейший, — бросил лэрд, поднимаясь из кресла. — Я не хуже вас понимаю, что стоит на кону. Помните о сроках. Все должно закончиться к Лугнасаду. А если из-за Монтроза сорвется сами знаете что, нам обоим смерть покажется милостью.
