Бабушка трактористов
Авторы: Илья Зиновьевич Гордон
Жанр: Советская классическая проза
Циклы: не входит в цикл
Формат: Полный
Всего в книге 9 страниц. Год издания книги - 1965.
В книге рассказывается история главного героя, который сталкивается с различными проблемами и препятствиями на протяжении всего своего путешествия. По пути он встречает множество второстепенных персонажей, которые играют важные роли в истории. Благодаря опыту главного героя книга исследует такие темы, как любовь, потеря, надежда и стойкость. По мере того, как главный герой преодолевает свои трудности, он усваивает ценные уроки жизни и растет как личность. Книга завершается финалом, связывающим воедино темы и сюжетные линии, исследуемые на протяжении всей истории. В целом, книга представляет собой увлекательное и наводящее на размышления чтение, которое исследует человеческий опыт уникальным и осмысленным образом.
Читать онлайн Бабушка трактористов
Наконец-то Мира Канер получила письмецо от дочери Симы: давно уж не было от нее вестей.
Сима писала, что мужа ее отправили в дальний район по срочному заданию и она осталась одна-одинешенька с маленьким ребенком на руках, в небольшом поселке в глухой степи, где совсем недавно еще, кроме неба и земли, ничего не было.
Получив письмо, Мира долго сидела в раздумье и не могла решить, как быть.
Там, у дочери, вот-вот начнется осенний сев. А в это время — мать знала — Сима днюет и ночует в полевом стане и ей не на кого оставить ребенка.
«Что поделаешь, жалко бедняжку», — думала Мира, снова и снова пробегая глазами письмо и всякий раз останавливаясь на простых, задушевных строчках:
«Мама, если тебе дорог твой единственный внук, приезжай немедленно. Ты уже достаточно в своей жизни наработалась, можешь позволить себе на старости лет отдохнуть возле нас…»
С той поры, как Мира потеряла во время войны мужа, потеряла детей, скитаясь по дорогам эвакуации, и осталась одна на всем белом свете с маленькой дочуркой Симелэ, девочка стала ее единственным утешением, надеждой и счастьем.
Все сердце, всю душу Мира отдавала дочке. И теперь, когда она после стольких лишений и мытарств выпестовала ее, выучила, поставила на ноги, как же не помочь ей в трудный час?
Но не так легко решиться оставить дом, родные места и пуститься в далекое странствие. Тут, на степных просторах, прошла вся жизнь Миры. Тут ей близок и дорог каждый камешек, каждая былинка, каждый росточек на земле. Здесь она трудилась много лет. Здесь земля пропитана ее потом и прикипела к самому сердцу. Как же ей решиться на старости лет перебраться в новые края, жить среди чужих, незнакомых людей, да еще заявить председателю, что она хочет бросить все и уехать в самый разгар страдной поры? И все-таки, собравшись с духом, она решила пойти в правление и поговорить с председателем.
— Дорогой Давид, ты же у нас голова, послушай меня и посоветуй.
Давид любил, когда к нему обращались за советом. Лицо его светлело, глаза наливались теплотой. Видно, люди ценят его, уважают, считаются с его мнением.
Мира умылась, причесалась, нарядилась в черный плюшевый жакет, на голову накинула шерстяной шарф, недавно купленный в районном универмаге, и направилась к председателю.
Дом, где помещалось правление, был когда-то первым строением в степном поселке и поныне сохранил название, которым его тогда окрестили, — контора. Стоял он несколько в стороне от других домов и выделялся среди них красными кирпичными стенами, местами уже чуть почерневшими, железной крышей и длинными водосточными трубами, на которых стояли друг против друга петушки с воинственно задранными клювами, будто готовые с минуты на минуту ринуться в кровавую схватку.
Столько дождей омывало этот дом, столько лет солнх;е опаляло его, — а он все стоял такой же, как тогда, когда Мира совсем юной девушкой приехала с Волынщины сюда, на свободные, необжитые просторы.
Именно тут Мира встретилась с нынешним председателем колхоза, Давидом Дашевским. Давид был еще тогда совсем молодым пареньком. Так же как и она, он переселился сюда из небольшого украинского местечка.
Она ясно помнит, словно это было только вчера, как увидела его впервые, в потертой кожанке, в галифе, в стоптанных, запыленных сапогах. Из-под распахнутого пиджака виднелась красная рубашка навыпуск, подпоясанная зеленым кушаком с кистями.
Давид сначала издали поглядывал на Миру, затем подошел к ней, тряхнув густым чубом, и, заговорив на «ты», спросил дружески, будто они давным-давно знали друг друга.
— Ты, видать, тоже нездешняя и комсомолка?
— Ага, — кивнула Мира. — А ты?
— Я старый комсомолец, — ответил Давид, словно обиделся за то, что она задает ему такой вопрос. Он горел нетерпением тут же на месте перечислить все свои комсомольские нагрузки, рассказать ей, каким авторитетом он пользовался у себя на родине в ячейке, как его постоянно выбирали в президиум на собраниях и даже выдвигали делегатом на комсомольские конференции. Пусть она знает, что он не какой-нибудь рядовой комсомолец.
Не успел Давид слово вымолвить, как Мира забросала его вопросами:
— Не встречал ли ты еще кого-нибудь из комсомольцев? Будет ли у нас комсомольская ячейка? Как тут можно стать на комсомольский учет?
Давид не спеша объяснил ей, что комсомольская ячейка здесь обязательно будет, ему уж повстречался один паренек с комсомольским значком; паренек этот, добавил он, видать, еще зелененький, но это ничего, его можно подтянуть, воспитать. Ну, раз у нас есть уже три комсомольца — значит, как тут не быть ячейке?
Давид отошел с Мирой в сторону и начал с ней толковать, увлекаясь и размахивая руками, словно выступал на собрании.
— Мы с тобой должны быть в авангарде. Понимаешь? Ведь мы — молодая гвардия пролетариата, резерв партии. Мы должны всюду и всегда служить примером… Помнишь, что говорил Ленин?
Давид напоминал Мире паренька из райкома комсомола в ее родном местечке. Тот также ходил в потертой кожанке нараспашку, встряхивал волосами, которые падали ему на лоб, разговаривал с жаром, словно на митинге, размахивая руками и употребляя много непонятных слов, вычитанных из газет и книг.
