К лету 1965 года наша ветеринарная практика настолько разрослась, что своими силами мы с Ян уже не справлялись. Не без удовольствия предаваясь воспоминаниям, мы вновь и вновь поражались тому, как много событий произошло за такой короткий отрезок времени. Всего каких-нибудь полтора года назад наш доверху набитый грузовик с прицепом пересек границу округа Чоктау в штате Алабама. Тогда в тех краях мы не знали ни души, кроме мистера Секстана, агента по недвижимости. Он-то и подбил нас на переезд, убедив, что настало самое подходящее время открыть ветеринарную практику в этом процветающем крае, известном своими сосновыми лесами, хлопком да отдельными месторождениями нефти на юге штата. В годы, предшествовавшие нашему появлению, кое-кто из обитателей баловался изготовлением самогона, особенно славился этим городок Фордтаун на северо-западе штата. Падкие на выпивку жители южных штатов предпочитали именно самодельный продукт и не слишком торопились пополнить федеральную казну, платя деньги за легальный, увешанный акцизными марками, но проигрывающий самогону в крепости «красный» виски. Однако к середине шестидесятых годов деятельность местного отделения Бюро по контролю над производством спиртных напитков положило конец подпольному бизнесу в Алабаме. К моменту нашего «выхода на сцену» он доживал свои последние дни.
В те же годы в Чоктау на берегу реки Томбигби выстроили огромную фабрику по производству туалетной бумаги, в Батлере появилась вторая — там шили дорогое дамское белье, а неподалеку от Джилбертауна открыли богатое месторождение нефти. Впервые в истории США массы людей с севера хлынули в Чоктау, рассчитывая найти там работу. Была еще одна причина столь широкой популярности округа — он не без основания считался истинным раем для любителей охоты на диких индюков и оленей. Вот и мы, познакомившись с этим бурно развивающимся краем, с его доброжелательными людьми и неисчерпаемыми возможностями проведения досуга, в том числе и с новым полем для гольфа, сочли его самым подходящим местом для жизни и работы.
Так я стал единственным ветеринаром на весь округ, правда, мне было не очень-то весело. Приходилось постоянно разъезжать по вызовам, и у меня почти не оставалось времени, чтобы побыть с семьей, не говоря уж об охоте или партии в гольф.
Даже установить очередность вызовов оказалось непросто. Я не знал, как поступить, когда мне звонил обезумевший мистер Ландри, сообщавший, что его лучшая корова никак не может произвести на свет бесценного теленка, а через минуту в трубке раздавался голос миссис Миллер, шнауцер которой попал под машину, совершая свой утренний моцион. К кому ехать в первую очередь?
Нелегко было научиться работать с новомодными диагностическими приборами, помимо этого требовалось знать новые методы лечения, разбираться в лекарствах, помнить дозировку для каждого вида животных. А днем времени не оставалось. Я пытался читать ветеринарные журналы и научные книги по ночам, но попробуйте-ка после тяжелого рабочего дня вникнуть в нудное описание нового препарата от глистов для овец, сделанное специалистом из Новой Зеландии.
Хотя мне по-прежнему очень нравилась моя работа, тем не менее через несколько лет прыти у меня заметно поубавилось. Теперь, если кто-нибудь звонил во время воскресной молитвы и сообщал о корове, ослепшей из-за воспаления глаз, я уже не выскакивал из церкви и не спешил на помощь, а возвращался на нашу скамью и слушал, как пастор обрушивает свой гнев на тех, кто работает, охотится, ловит рыбу или играет в гольф по воскресеньям. На вызов я отправлялся после службы. Если в полночь мне звонили по поводу хронического зуда у собаки или насморка у кошки, я просил отложить встречу до утра. Для того чтобы хорошо работать, нужно полноценно отдыхать — этому научил меня опыт.
В связи с разросшейся практикой, а также из-за тяжело протекавшей беременности Ян в 1965 году нам пришлось взять двух помощников для работы в клинике. Мисс Сью работала в регистратуре; выполняла обязанности моего секретаря и «девушки пятницы». Она идеально подходила для этой работы и вскоре стала незаменимым сотрудником. Сью знала практически всех в городе, к тому же искренне любила животных. Она делала все, чтобы моя работа проходила гладко, удивительно легко справляясь и с ликвидацией следов собачьей неожиданности в приемной, и с оказанием помощи здоровяку, упавшему в обморок, пока я чистил уши его барбосу.
Уборщиком — или, выражаясь официально, «ответственным за санитарию», — работал Тимми, пятнадцатилетний паренек, мечтавший стать ветеринаром. Он так стремился сделать карьеру на этом поприще, что проявлял невиданный энтузиазм, вычищая собачьи вольеры и намывая пол в операционной. Тимми приходил в клинику перед школой и возвращался вскоре после обеда, а по субботам, воскресеньям и в каникулы оставался на посту целый рабочий день. Парень оказался способным учеником и быстро понял — на собственном опыте — чего делать нельзя: например, погружать персидскую кошку в собачью ванну, наполненную средством от клещей; целоваться с чау-чау, обладавшим сомнительными манерами; становиться позади огромного быка, страдающего расстройством пищеварения и кашлем. Еще он узнал, чего следует опасаться, когда корова внезапно задирает хвост, и успевал вовремя убраться с линии огня.
