Занавесочки бесили больше всего. Белые полупрозрачные, но плотные, кажется, такие называются бязевыми. Несмотря на полупрозрачность, разглядеть сквозь них не удавалось ничего, ни оттуда, ни, можно надеяться, — туда. Угодно выглянуть наружу — отодвигай занавеску и выглядывай. Но ежели что — пеняй на себя; никто тебя за занавеску не тянул.
На столе — книжка. Толстенький томик, какие называют покетбуками. Но кроме размеров ничто больше книжку с покетбуком не роднит. Синяя обложка обойной бумаги, безо всяких картинок, только имя автора и название: Кирей Антонов, «Аша».
Тоже издевательство. Самое скверное, что непонятно, кто, как и чего ради. И не придерёшься, и в суд не подашь. Кирей Антонов — надо же так извратиться… Антоном его зовут, ясно? Антон Киреев, а вовсе не этот дурацкий Кирей. И ещё — Аша… — что за слово непонятное? Нет на свете такого слова. Может, имя? Тогда была бы Маша, Даша, Глаша… Саша на крайний случай. Но Аша… — чего от неё ждать?
Кирей… то есть, Антон уже пытался открывать книгу в прошлый раз, и ничего хорошего не получилось. Бока помяли крепко. Хотя, стоит подумать, может быть, книжка и вовсе не при чём? Что, ему прежде дреколья не доставалось? Да за милую душу и сколько угодно!
Опыт — критерий истины. Киреев этой максимы не знал, но следовал ей неуклонно.
Взял книжку, примостился неподалёку от окна.
Первая страница почти не отличалась от обложки, только внизу красовалась приписка: «Отпечатано за счёт средств автора», а ещё чуть ниже: ООО «Эол».
Киреев покачал головой. Вряд ли такая книженция стоит очень дорого, но средств всё равно жалко. Грабители они там, в ООО Эол’е — это точняк.
Перелистнул страницу, погрузился в чтение:
«Писано не против и не за. Здесь нет ненависти и спешки. Это книга для чтения…»
Взбредил, брат Кирей! Как будто бывают книжки не для чтения… разве что телефонный справочник. Так это и не книга вовсе, у неё даже страницы жёлтые.
«Читать лучше подряд, но можно выборочно или задом наперёд. При любом способе не исключены ложные толкования…»
Стало клонить в сон, хотя Киреев ещё не ужинал. Впрочем, не завтракал тоже. И не обедал.
Киреев захлопнул покетбук, поплотней задёрнул занавески и пошёл чистить свёклу.
Пока при деле, так оно и ничего. Но потом наступает час, когда нужно на что-то решиться. Свёкла почищена, варится. Чего дальше делать-то? выглянуть бы в окно, но кто поручится, что парни с дрекольем не сидят на завалинке, поджидая, пока в проёме появится любопытная голова… Мало ли, что тихо, ради того, чтобы вломить дубинкой в лоб, можно и тишком посидеть.
К тому же, в окне ни рам, ни стёкол, одни занавески. Обозначишь, в каком окне ты есть, так незваные гости и в дом впереться могут.
Значит, остаётся книжица. Может, у неё только начало для сна, а дальше, всё-таки, для развлечения.
Отлистнул, не глядя, сколько пришлось страниц, погрузился в несуетное чтение:
Час покуда не вечерний, но за спадением жары засольфеджило в стороне от домов: «О, дзин-таян, дзин-таян, арахчука гаструбал!» Литаврики: «бум!» — призывно… и снова — «бум-бум!» Понимай, кому есть чем.
Поднял натруженную голову, прислушался. Из занавешенного далека чуть слышно долетает наигрыш. О, дзин-таян!..
Поковырял в ухе на предмет звуковых галлюцинаций. Не помогло. Нежно достигло барабанных перепонок: «бум!..» — литаврики, должно полагать.
Книжку закрыл, заложив нужное место пальцем. На обложке дразнится не его имя: Кирей Антонов, тиснёное по белому фону золотой фольгой. Название «Аша» тоже золотом выдавлено, постаралось ООО. На картинке, не иначе, сама Аша и есть. Раздета ровно настолько, чтобы самому хотелось руки приложить, докончить начатое.
А литаврики-то, литаврики: «бум-бум!» Музыкант на неведомом ксилофоне: «дзин-таян!» — и скрипочка на подголосках.
Тут уже не до свёклы. Даже о дреколье забыл, как есть сиганул в окно, сдёрнув на сторону бязевую преграду.
На низах хороводило. И парней не видать, только при музыке. А парень при музыке — существо бесполое, у него функция иная. Кирею то и в радость, забыл, что и Антоном зовут. Ухватил красавушку за руки, закружился. Ляпнул подходящую глупость, красавушка смеётся, под бязевой блузкой упруго вздрагивают острые грудяшки.
— Милая, звать-то как?
Боялся услышать: «Аша» — но пронесло.
— Так и зови — Милаша. Мне нравится.
«Дзин-таян!» — звон в висках. «Бум!» — кровь в висах.
Помалу, помалу от танцульки в сторону, туда, где соловей вьёт своё соло, воспевая радости кустотерапии.
Притянул красавушку к себе, окунулся в волосы, где у виска колотилась жилка.
— Милая…
Та засмеялась потаённо, прижалась лицом к Кирееву плечу, пряча губы.
И хорошо, и славно… не всё же сразу.
Руку под блузку, будто случайно, но по-хозяйски. Грудяшка ткнулась любопытным носиком в ладонь. Сжал слегка: «Здравствуй…»
Шагнул с поворотом, словно танцуя, а на деле прикидывая, куда уложить Милашу, чтобы обоим комфортно, и зря не марать тонкую бязь. Для таких случаев, даже если вечер духмяно-тёпл, на гулянку полагается надевать пиджак, желательно — двубортный. Мало ли что немодно и жарко, зато так удобно на нём любящей паре. Парню, в общем-то, всё равно, но ведь надо и о девушке подумать. А у Кирея или, там, Антона, пиджака не случилось. Вот и выбирай теперь место помягче.
