Кафе отличалось скромностью и уютом. В этот утренний час посетителей было немного. Катя открыла блокнот и сделала пару набросков. Основная сцена – встреча главных героев ее будущего фильма должна происходить в правом углу возле бутафорской пальмы. Пожалуй, пальму лучше отодвинуть. Рисовать дерево Катя не стала. Где будет установлена камера и как она должна будет показать главных героев? Неплохо было бы положить рельсы и снять общие планы движущейся камерой. Однако денег ни на рельсы, ни на кран в микроскопическом бюджете короткометражной дипломной картины не было. Начинающие актеры работали за символическую плату. Хорошо еще, что так повезло с натурой: кафе принадлежало Катиной школьной подруге, серебряной медалистке Мироновой. Не нужно было платить за аренду помещения. Правда, на все про все Миронова давала Кате полтора часа, не больше. Спасибо и на том.
Катя схематично изобразила немногочисленных посетителей. В нескольких метрах от нее негромко о чем-то беседовали высокий худой мужчина лет сорока пяти, одетый в дорогой костюм, и совсем молодой парнишка с вихрастой, небрежно уложенной прической. Его лицо показалось Кате знакомым, однако вспомнить, где она могла с ним встречаться, девушка не сумела. Это неудивительно – молодой режиссер ежедневно встречается с множеством самых разных людей. Рядом с барной стойкой расположился какой-то наглый типчик довольно бандитского вида. Коротко стриженный, с острыми кабаньими глазками, он восседал в компании сразу двух девиц, чья внешность не оставляла сомнений, каким родом занятий зарабатывают они на хлеб с маслом. При этом типчик бесцеремонно поглядывал на Катю, то и дело дергая небритым подбородком. Нет, таких персонажей в Катином фильме быть не должно, поэтому рисовать это «трио» она не стала. А вот одинокий мужчина, сидящий через два столика от входа, вполне мог бы стать одним из Катиных героев. Он явно выше среднего роста, с длинными темно-русыми волосами и тонкими пальцами музыканта или художника. Только вот лицо... Приятное, даже красивое, но с парой страшных рубцов-шрамов с левой стороны. Автокатастрофа? Драма на почве любовного треугольника? Что-то другое? Катя непроизвольно стала мысленно импровизировать, кем бы мог оказаться этот молодой человек со шрамами и богемной (ну явно богемной!) внешностью. А он при этом даже не посмотрел в ее сторону. Ни разу. И вообще, несмотря на расслабленный вид, во всей его худощавой, спортивной фигуре чувствовалось напряжение. Он пил минеральную воду и, казалось, кого-то ждал. Да, точно так и в Катином сценарии! Она перевернула страницу блокнота и на чистом листе стала набрасывать худое незаурядное лицо с двумя шрамами.
В это время со стороны входа послышались громкие шаги, точно в кафе вошел солдатский взвод. Катя нехотя подняла глаза от своего незаконченного рисунка – и в то же мгновение послышался оглушительный голос-рык:
– Всем оставаться на местах! Работает СОБР! Не двигаться!
И Катя увидела перед собой то, что пресса обычно именует «маски-шоу». Пятеро автоматчиков в защитном армейском камуфляже и в полумасках, скрывающих их лица, быстро переместились к одной из стен помещения.
– Приготовить документы! Резких движений не делать! – Старший выразительно обвел автоматным стволом посетителей.
Между тем двое его подручных оказались рядом с наглым типчиком, выдернули его из-за стола, заломили руки...
– Здорово, Бура! – произнес старший, подойдя вплотную к типчику, поставленному на четвереньки.
– Вы кто, пацаны? – хрипло спросил тот.
– Милиция, не видишь разве! – усмехнулся старший. – Давно тебя ищем, пошли.
Его подчиненные подхватили Буру под руки, поставили на ноги и собирались было уже вывести его из кафе, но тот вдруг рывком высвободился от их захвата и прыгнул на один из пустующих столов.
– Господа-братва-товарищи! – завопил он. – Чистый я, а это не менты! Они меня завалить хотят! Не дайте сгинуть, братва-товарищи!
В числе «братвы-товарищей» оказалась и Катя, но как не дать этому Буре сгинуть, она не представляла. Между тем старший одним рывком сдернул «чистого Буру» со стола и вновь заломил ему руки за спину.
– Убивают, люди добрые! – истошно завопил тот. – Средь бела дня валят...
Катя заметила, что парень со шрамами убрал обе руки под стол. Стоявший рядом с ним автоматчик тут же направил на него оружие:
– Руки обратно!
Парень со шрамами усмехнулся, неторопливо выполнил команду. Старший пинками волочил стонущего многокилограммового Буру к выходу. Катя неожиданно для себя уронила ручку и блокнот. К ней повернулись сразу двое автоматчиков, и тут...
Катю точно ударили по ушам. Стреляли откуда-то сбоку, кажется, из-за барной стойки. Бойцы милиции попадали на пол и открыли ответный огонь. Старший отшвырнул Буру в сторону, произвел два одиночных выстрела. Со стороны барной стойки вылетел какой-то небольшой предмет и упал всего в нескольких метрах от Кати. Неискушенная в военных делах, она тем не менее сообразила, что это не что иное, как граната. И тут же, прикрыв руками голову, упала на пол. Граната грохнула не так оглушительно, как выстрелы, но все помещение окутал густой зловонный дым. Стрельба возобновилась. Катя ничего не видела, так как лежала, уткнувшись лицом в пол. Выстрелы грохотали минуту. Может, меньше, может, больше. Потом все стихло. Едкий противный дым лез в нос, дышать было тяжело, но подняться Катя не решалась. Так она пролежала довольно долго, пока ее не подняли двое в милицейской форме:
![Крепкий орешек II. Шесть дней Кондора [сборник]](/storage/book-covers/8c/8c5930280aa7ec8fccf281cccb9a8482874dacc5.jpg)
