М. Сейлор
АРАНЬЯ МЕКСИКАНСКИХ БОЛОТ
Человек, с которым я разговаривал, назвал себя Смитом. У него были молодые глаза и здоровое мускулистое тело, но на голове - совершенно седые волосы. И когда он мне сказал, что ему двадцать семь лет и совсем недавно его волосы были черны, как вороново крыло,- я понял, что с ним случилось нечто потрясающее. Тоном слов, всем его поведением я глубоко убежден, что он говорил мне правду и только правду. Но, с другой стороны, все рассказанное им кажется настолько неправдоподобным, что при всем моем доверии к рассказчику я затрудняюсь поверить его повествованию. В южном Техасе, на границе с Мексикой, существует масса еще совершенно не исследованных уголков, хотя эта территория присоединена к Соединенным Штатам больше шестидесяти лет назад, в то "доброе старое время", когда знаменитый романист Майн Рид участвовал в походе против мексиканцев. Объяснить существование таких неисследованных уголков можно только природными условиями местности. Огромные пространства Южного Техаса представляют собою настоящую пустыню, где нет ни воды, ни каких-либо животных или птиц. Какой-то дикий хаос камней, обожженных беспощадным солнцем. А рядом с такой пустыней тянутся девственные лесные чащи, где лианы, переплетаясь, образуют непроходимую растительность стену-завесу, в тени которой на плодородной почве копошится богатейшая экзотическая фауна. Если по такой чаще идет, с трудом прокладывая среди зарослей дорогу, беспомощно спотыкаясь, человек, то на каждом шагу его подстерегает грозная опасность - лес кишит хищными животными: на ветвях могучего дерева прячется свирепый кугуар; в кустах раздается злое шипение и характерный звук, похожий на звон,- там гремучая змея; ночью в ложе странника, если оно предварительно не осмотрено, залезет и расположится в складках одеяла или простыни ядовитый скорпион... Да не перечислить всех опасностей, грозящих человеку в этих дремучих лесах. Итак, в нашей области сохранилось еще очень много уголков, о которых мы пока знаем мало. Рассказы коренных обитателей страны, немногих краснокожих, еще уцелевших от прежних побоищ,- дело другое. Но... но им трудно верить. Они рассказывают о некоторых местностях столь невероятные истории, что поневоле начинаешь сомневаться в их правдивости. Помимо всего прочего, у краснокожих существует манера нарочно запугивать белых россказнями о разного рода чудовищах, населяющих заветные уголки Южного Техаса. Может быть, там таятся какие-нибудь неизвестные нам храмы, к святыням которых суеверные индейцы не желают подпускать своих покорителей; может быть, там хранятся сокровища, скопленные во времена инков *... кто знает?
* Инки - коренное население Мексики, уничтоженное испанцами-завоевателями при покорении их государства. Сохранившиеся следы позволяют утверждать, что жадные завоеватели XVI-XV11 вв. стерли с лица земли нацию, стоявшую на высокой ступени культуры.
Итак, рассказ злополучного юноши с волосами дряхлого старца, рассказ Смита, относится, по-виАимому, к одному из таких уголков. Местность эта находится милях в пятидесяти от ближайшего поселения и, по меньшей мере, в двенадцати милях от шоссейной дороги. Но лучше я предоставлю слово самому Смиту. - Нас было трое,- начал Смит глухим голосом,- Мортимер, Эндрью и я. Все здоровые, крепкие парни, потому что мы золотоискатели и трапперы. По совести сказать, мы были людьми, о которых говорят, что они не верят ни в сон, ни в чох, ни в кобылью голову, то есть не придают ни малейшего значения всяким приметам и предсказаниям, не верят в бабьи россказни. Но вот нам пришлось натолкнуться на нечто такое, при виде чего у любого волосы дыбом встанут. Однажды мы должны были проехать в поселок Бодрильо по старой, проложенной еще испанцами дороге, по которой проходят только вьючные животные. Дорога находится в ужасном состоянии: ее не ремонтировали, надо полагать, со времен Кортеса и Пизарро, пресловутых "покорителей" Америки. Кроме того, скучна и однообразна эта дорога, проходящая по крутым скалам, до такой степени, что поневоле в голову лезут разные мысли. В довершение удовольствия местами от дороги не осталось и следа. Поэтому тот, кто хочет добраться с этой стороны в Бодрильо, обыкновенно берет в проводники какого-нибудь краснокожего парня. Эти краснокожие - странные существа, стоящие на весьма низкой ступени развития,- они мало походят на обыкновенных людей. Речь их состоит из слов испанских, португальских, английских и еще каких-то; получается такая страшная мешанина, что приходится затыкать уши и вовсе не слушать, что лопочет ваш краснокожий проводник, или купить предварительно в аптеке полкило терпения, два кило снисхождения, три кило понимания... Вот такого-то проводника, подростка Педро, мы имели с собой. Часа через два после того, как мы начали свое шествие по вьючной дороге, нервы у всех размотались до крайних пределов, а впереди еще чуть ли не сутки странствования по неведомым местам. Проклятая дорога вьется туда и сюда, делает зигзаги, петли, словно прокладывал ее не род человеческий, а какой-нибудь представитель благородной заячьей породы, утикавший от борзых собак. - К черту! Я поеду напрямик,- раздраженно ворчал Мортимер, неистово понукая своего мула. - А я лягу в первую попавшуюся канаву и буду выть поволчьи,- поддакивал ему Эндрью.- Да, буду выть по-волчьи, покуда звезды с неба не посыпятся. Тут мы обратили внимание, что с вьючной дороги, в сторону, спускаясь вниз, ведет тропка, а на ней следы конских копыт. Может быть, какой-нибуь мустанг проходил здесь на водопой. - Я поеду по этой тропке,- решил Мортимер.- Куда-нибудь к человеческому жилью она должна же вывести. Я не я буду, если при помощи этой тропки мы не сократим наш путь километров на двадцать. Эндрью тоже стал соблазняться подобной перспективой. Я же колебался, но и сам потом сдался: - Если вы, то и я. Вперед не лезу, но и от товарищей не отстаю. Валяй, ребята! Видели бы вы, что тут сделалось с нашим проводником, с этим подростком-краснокожим. Его коричневое лицо побелело, губы почернели, глаза из орбит вылезли, сам весь трясется. Схватил он под уздцы моего мула, оттягивает его с тропки в сторону. - Нельзя! - кричит.- Нельзя! Там смерть! - Что такое? Почему смерть? Ну-ка, пусть попробует кто напасть на трех бравых гамбузино, вооруженных скорострельными ружьями, браунингами и острыми испанскими ножами... Да мы раскатаем целую банду! Вместо ответа проводник, загораживая тропку, с ужасом повторил несколько раз какое-то совсем нам непонятное слово: - Аранья! Аранья... Аранья!.. И при этом развел руками, как бы показывая величину этого "араньи". - Змея?.. Кугуар?.. Рыба такая, что ли? - допытывались мы. Но толку так и не добились. Тогда Мортимер стегнул бичом проводника, по-прежнему стоявшего посреди дороги, не позволяя ехать. От удара краснокожий зашипел, как змея, которой наступили на хвост, отскочил было в сторону, но, когда мы тронулись в путь, погнался за нами и снова загородил тропинку. На глазах у него появились даже слезы, и опять все то же: - Аранья! Аранья 1 Смерть! Ушел он от нас только тогда, когда Эндрью, рассердившись, прицелился в него из ружья. Я видел: покуда мы не свернули в сторону, покуда мы не отъехали на порядочное расстояние, мальчуган стоял у начала тропинки, долго и печально кивал головой и махал руками, зовя нас обратно. - Старая шутка,- сказал Мортимер.- Знаем мы эти фокусы чертей с красной кожей. Может быть, в этой трущобе и прячется какое-нибудь диковинное существо, но посмотрим, что там такое. Не правда ли, ребята? - Разумеется, посмотрим,- отозвались мы и продолжали путь. Километров через пять дорога пошла болотами. Мулы наши стали увязать в грязи местами по брюхо. Я видел, что толку тут не будет. Попробовал было уговорить товарищей вернуться, но оба они словно с ума сошли. Подняли даже меня на смех: - Что, струсил? Какой-то "араньи" или "орканьи" испугался... Тьфу, стыдись, Смит. Если трусишь, то поворачивай оглобли, а мы хоть и к черту на рога, да полезем. Меня взорвало: вовсе я не трус, но разбивать лоб о стенку - благодарю покорно. Но что же делать? Как-то неловко оставлять товарищей на полдороге. Может быть, и в самом деле им будет грозить какая-нибудь опасность, а я буду в стороне?.. Нет, эта марка не пройдет. Едут они, так поеду и я. Пусть никто не говорит потом, что я, Гуг Смит, испугался какой-то мифической "араньи". К вечеру мы забрели в страшную глушь. Но тут стали попадаться кое-какие следы: во-первых, я обнаружил в траве скелет лошади, возле которого валялось полуистлевшее мексиканское седло, а немного поодаль - скелет мула. - Смотрите, ребята,- сказал я,- это не к добру. Вероятно, тут водится ядовитая болотистая трава. Если наши мулы ее налопаются и подохнут, нам будет круто. - А мы не будем пускать их пастись, а ножами нарежем травы, среди которой не будет ни одного подозрительного растения,- ответил Мортимер. - Ну, разве что так,- согласился я.- Но смотрите в оба, товарищи, мне эта штука вот как не нравится, должен вам сказать откровенно. - Заскулил опять,- засмеялся Эндрью.- Нет, Смит, тебе надо помолчать. Я боюсь, что с тобой эта мудреная болезнь... как она называется? - гиперкрохия, что ли... Ну, когда мужчина начинает перерождаться не то в бабу, не то в обезьяну... Поехали дальше. Еще через полчаса обнаружили какую-то постройку,- гасиенду с забором из колючего кустарника. Но тут не было ни души, а у ворот опять скелет мула или коровы. По правде сказать, внутрь дома мы войти опасались: было жутко глядеть на выбитые окна, полуразвалившиеся стены, заплетенные зеленым ковром вьющихся растений. На дворе мы отыскали удобное местечко, выжгли на нем траву и расположились на ночлег, разложив порядочный костер. Мулов поместили у изгороди. Для корма им должно было хватить запасов овса, бывших с нами в торбах, да, кроме того, мы нарезали несколько охапок дикого клевера. Утром я проснулся от крика Мортимера: - Эй, Смит! А ведь парочку мулов мы проворонили! - Конокрады увели, что ли? - Кой черт, сами ушли. Пошли по направлению к этой заросли. Эндрью уже побежал искать их, да что-то долго не идет обратно. Мы не хотели тебя будить, потому что ты сделался нестерпимым ворчуном. Но теперь придется и тебе, пожалуй, пойти туда. Эндрью будет загонять мулов, а ты будешь загонять самого Эндрью. А то мы застрянем тут. Я же покуда приготовлю завтрак. Пойдешь? Ну, ладно, не задерживайся только. И я пошел. Следы мулов и следы Эндрью, действительно, вели к густой заросли метрах в полутораста от жилья. Следы виднелись очень ясно, так как почва тут была сырая. Но вот и заросль. - Эндрью! Ay! Где ты? - кричу я.- Нашел?.. Ау!.. Но в ответ только ветер гудит в листве. Потом следы вывели меня на полянку, покрытую необычайно яркой зеленью. Тут следы прерывались. Не понимая, в чем дело, я полез-напрямик, и... бух в воду. Это было тинистое болото с дном, состоявшим из какой-то гнусной слизи черного цвета. Я едва не захлебнулся в этой зловонной трясине, хотя она была неглубока. Когда я выбрался на берег, с меня струями стекала жидкая грязь. В таком виде продолжать путь было решительно невозможно. Я разделся донага, отыскал местечко, где вода не была еще взбаламучена, и принялся полоскать одежду. И вот во время этого занятия я услышал звуки, сразу же привлекшие мое внимание. Какое-то животное издавало противный скрипучий писк, словно растирая железными челюстями стеклянные бутылки. Заинтересовавшись, я осторожно обошел лагуну, раздвинул ветви и обомлел. На небольшой поляне лежали: труп одного из наших мулов; почти рядом - судорожно скорченное тело Эндрью, а около последнего - что-то такое, что и во сне не приснится,- существа колоссальной величины, похожие на пауков, с налитыми жиром мягкими телами и мохнатыми ногами. Признаюсь, я не удержался и отчаянно вскрикнул. Потом, совершенно позабыв, что я безоружен, как сумасшедший бросился на полянку, крича во все горло и размахивая руками. Должно быть, я не добежал до чудовищ всего пяти шагов, но тут меня объял такой панический ужас, что я повернулся и побежал обратно во всю мочь. А сзади меня уже десятки скрипучих пискливых голосов отзывались на мой крик испуга. И что-то бесформенное, безобразное, черное катилось за мной. Оглянувшись, я увидел кошмарное чудовище, настигающее меня. Миг... и оно скачком налетело на меня и впилось в ногу. Я почувствовал жгучую боль, свалился, вскочил, крича не своим голосом, протащился еще несколько шагов и опять упал. Теперь я лежал, буквально окаменев от ужаса. Но боли я уже не слышал. Должно быть, боль была парализована ужасом. Зато я ясно видел, что творилось со мною. Колоссальный черный паук, впившийся в мою ногу, противным писком созывал, казалось, свое кровожадное потомство. Десятки других, более мелких, но не менее отвратительных животных черными клубками катились следом за гигантом, изловившим меня и крепко державшим мою ногу мохнатыми лапами. Но, должно быть, вся эта компания уже позавтракала основательно: по крайней мере, только немногие осадили меня, принявшись грызть мое тело или, вернее, не грызть, а... высасывать кровь длинными мохнатыми хоботками. Слабея с каждым мгновением все больше и больше, я чувствовал, что погибаю. Но вот самый большой паук отошел в сторону и скрылся в зарослях. Тогда я, собрав остатки сил, вскочил и что было мочи побежал по направлению к покинутой гасиенде, зовя во все горло Мортимера на помощь. Вот я уже около самой гасиенды, еще два-три шага, и я спасен. Но тут в мою левую ногу снова впились железные челюсти моего врага, и я опять упал. Мортимер выскочил на мой зов. - Ружье! Возьми ружье! - кричал я. Но он или не понимал меня или сам ошалел от ужаса. По крайней мере, он стоял в двух шагах от меня, глядя выпученными глазами на пржиравшее меня чудовище. Потом я видел, что мохнатый паук-гигант, оставил меня в покое, прыгнул на Мортимера и впился хоботом в его горло... Должно быть, я пролежал без сознания с час или полтора... Придя в себя, я пополз в дверь гасиенды. По пути лежал труп Мортимера с раздувшимся багровым лицом. Вероятно, и мое лицо напоминало лицо трупа. Один из мулов стоял еще в углу двора: он был привязан и не мог сорваться. Я отвязал его, вскочил к нему на спину и помчался из этого проклятого места, где погибли мои товарищи. Дня два пробродил я по болотам, покуда не выбрался на старую испанскую вьючную дорогу. Наконец, я добрался до поселка. Тут меня приняли за сумасшедшего, да, по правде сказать, я и сам себе кажусь помешанным. Меня накормили, напоили, дали мне одежду. Зашел я к вам, мистер Сэплент, зная вас, как ученого человека,- зашел сказать, что я решил завтра же возвратиться туда, к болоту. Я уже раздобыл ружье и сделал запас разрывных пуль. Правда, никто из жителей поселка ни за какие блага не согласится последовать за мной: их напугала моя история. Но я знаю дорогу. Только теперь узнал я, что окрестные индейцы отлично знают это место и называют его "Болотом Гигантского Паука". Слово "аранья", которое кричал нам наш проводник, индеец Педро, поиспански означает, как я теперь узнал, "паук". Мальчуган, значит, предупреждал нас, но мы были идиотами... Итак, завтра я отправляюсь туда, к болоту и паукам. Я не могу, не могу не поехать туда. Я должен расплатиться с этими "аранья" за гибель Мортимера и Эндрью. Если мне это дело удастся, я вернусь через два дня. С тех пор, как Смит отправился к "Болоту Гигантского Паука", прошло не два дня, а две недели. Он не вернулся. Значит - и не вернется...
