Легко представить себе, что я мог бы счесть себя сегодня самым счастливым человеком во Вселенной после того, как в 1991 году мои вечные враги, Советский Союз и советская коммунистическая система, развалились и исчезли с лица Земли. И действительно, двадцать лет назад, или почти двадцать лет назад, выступая, как мне помнится, в этом досточтимом зале, президент Рейган смело заявил, что судьба коммунистической системы оказаться на свалке истории. В то время его слова были встречены, в лучшем случае, с недоверием, а в худшем — насмешками, но двадцать лет спустя, двумя десятилетиями позже, даже коммунисты предпочитают, чтобы их не называли этим именем, в то время как последний генеральный секретарь советской коммунистической партии зарабатывает себе на жизнь продажей пиццы.
На самом деле, однако, я не вижу особых причин для радости. Возможно, мы выиграли несколько решающих сражений при Рональде Рейгане и Маргарет Тэтчер, но мы, в противовес общеприня-тому мнению, явно не одержали победу в холодной войне. Разумеется, если мы интерпретируем холодную войну, как чисто военное противостояние между странами Варшавского договора с одной стороны и странами НАТО — с другой, тогда мы, пожалуй, победили.
Но, конечно же, холодная война всегда была нечто большее, чем просто военное противостояние. Это была, прежде всего, и главным образом, идеологическая война, столкновение либеральной демократии с тоталитаристским коммунизмом. И вот эта война так и не была закончена, эта работа не была завершена.
Когда Советский Союз и его союзники рухнули, это произошло не потому, что мы победили их, а потому, что они выдохлись, главным образом, благодаря их собственной глупости: они попросту превысили свои возможности в гонке вооружений, в попытке финансировать громадную империю, во всех своих начинаниях. Но до самого последнего момента их существования Запад фактически пытался оживить их кредитами и займами, технологией и дипломатической поддержкой. В критический момент — в течение решающих последних семи лет — советское правительство получило, если я не ошибаюсь, около 45 миллиардов долларов иностранной помощи, которые помогли ему продлить свое существование. В эти критические семь лет Запад перенес свою поддержку от подлинных демократов, каковыми были мы в Советском Союзе, к «либеральным коммунистам» и так называемым «коммунистическим реформаторам», сделав совершенно бесполезными все наши усилия. И когда советская система, в конце концов, рухнула, на Западе, тем не менее, не было ликования, не прозвучали требования наказать самых гнусных преступников против человечества. Западные лидеры выглядели сбитыми с толку и даже огорченными кончиной их бывшего врага, хотя это было, пожалуй, самым значительным событием всего столетия.
Последствия этого незавершенного дела очень серьезны, можно сказать, судьбоносны; во всяком случае, более серьезны, чем незаконченная война с Саддамом Хусейном. Только вообразите себе, что в 1945 году победившие союзники вместо безоговорочной капитуляции согласились бы на нечто вроде «перестройки» нацистского режима. Что произошло бы в этом случае в Европе? Я могу поручиться, что в следующие тридцать лет в Европе было бы что угодно, кроме демократии. У них было бы то, что сейчас так мило называется «пост-тоталитарным периодом», что бы это ни означало. И, конечно же, через несколько лет, пусть даже под другим именем, нацистская партия и ее коллаборационисты снова пришли бы к власти во всех странах, где они доминировали прежде. Они учредили бы более умеренную, более либеральную версию своего режима, но это был бы все тот же их режим.
И именно это, боюсь, происходит сегодня. Не только в России или на Украине, Белоруссии или Болгарии или Румынии, но даже в Польше недавние выборы принесли ошеломляющую победу бывшим коммунистам. Даже в Берлине победа коммунистов была столь поразительной, что никто не мог в это поверить. Но самым тревожным во всем этом является то, что никого на Западе это не насторожило. И это можно назвать победой в холодной войне? Неужели мы до сих пор уверены в том, что одержали в ней победу?
В России, в частности, дела пошли намного хуже, чем в любой другой стране из тех, которые я назвал. Последние президентские выборы показали, какой вид демократии эта страна избрала для себя, когда избиратели были поставлены перед очень поразительным выбором между лидером коммунистов и полковником КГБ. Вот они — выборы в русском стиле.
И КГБ победил. После десяти лет нерешительных, половинчатых попыток провести реформы власть снова вернулась к ним, и они очень быстро восстановили свою власть по всей стране. Последние оплоты независимой масс-медиа были закрыты одно за другим. У нас не было политических заключенных в течение десяти лет — сейчас они у нас есть. Несколько человек уже были посажены за решетку за выступления против войны в Чечне, за протесты против злоупотребления военной властью в охваченных войной районах или против нанесения ущерба окружающей среде военными ядерными отходами.
Чечня сегодня является одной из гноящихся ран страны, где, на мой взгляд, осуществляется настоящий геноцид против небольшой беззащитной нации. Поступает масса информации о так называемых «зачистках», когда все население деревень загоняется в фильтрационные лагеря, после которых лишь немногие остаются в живых. Некоторым из них может повезти, если их семьи в состоянии заплатить за них выкуп, чтобы вызволить из лагеря.
