Андрей Чохов

© ИД «Комсомольская правда», 2016 год.

Личность человека, чье имя стоит в названии данной книги, довольно таинственна, если не сказать загадочна. Даже имя его есть в большой степени условность. Андрей Чохов – именно так мы привыкли именовать этого мастера. Однако же если имя его, Андрей, не вызывает споров, то Чохов – это не фамилия, по крайней мере в ее сегодняшнем значении. Дело в том, что до второй трети XIX века, когда подавляющее число населения нашей страны (крестьяне) обрели личную свободу, а вместе с ней какие-никакие гражданские права, фамилии имел лишь очень ограниченный круг людей из числа элиты. В обиходе обходились отчествами. Поэтому формулировка «Андрей, Чохов сын», как обычно в прижизненных документах XVI – начала XVII века. обозначали этого мастера, дословно означает, что отца Андрея звали Чох (или Чёх). Общеизвестные ныне правила русского правописания тогда не действовали.

Строго говоря, биографии Андрея Чохова как таковой нет. Мы не знаем в точности, ни когда он родился, ни когда умер, кто были его родители и какой была его семья. Доподлинно неизвестно, с какого времени он был принят на работу в Московский Пушечный двор и как он производил расчеты своих пушек и колоколов, снискавших ему славу в веках. Его архива не сохранилось. Впрочем, неизвестно, был ли он вообще, ибо в XVI веке в нашей стране грамотных людей было очень мало, а бумага, перья и чернила были дороги. Грамоты не знали даже некоторые ближние бояре, не говоря о большинстве смертных (бояре, например, до конца жизни попрекали Бориса Годунова незнанием Священного Писания). Неизвестно даже место, где похоронен Андрей Чохов. Поэтому единственными свидетелями и одновременно вехами его биографии являются те пушки и колокола, которые были им сработаны, а главными письменными свидетельствами его жизни являются надписи на стволах пушек и колоколах, в которых он сообщает нам, в каком году, где и по повелению какого царя он выполнял свою работу. Поэтому книга, в название которой вынесено имя мастера, по факту становится книгой о его творениях – о пушках и колоколах его работы.

Личность Андрея Чохова могла бы и не быть столь таинственной, если бы не превратности нашей истории. Дело в том, что архив Пушкарского приказа, где содержались основные сведения о деятельности и сотрудниках Московского Пушечного двора, с которым была неразрывно связана биография нашего героя на протяжении 60 лет, традиционно хранился в архиве Московского департамента Сената, располагавшемся в Кремле. Документы этого архива не были вывезены оттуда во время эвакуации города в 1812 г. Отступая из Москвы в 1812 г., французы, как известно, сумели частично взорвать некоторые стены и башни Московского Кремля. В одной из них располагалось архивохранилище, где и хранились дела Пушкарского приказа. Часть документов сгорела, часть была расхищена, использована в качестве упаковки на рынках, попала в частные собрания и т. д. Остатки этого архива в большом беспорядке хранились в подвалах кремлевских сооружений до 1832 г., когда ординарный академик Российской АН Иосиф Христианович Гамель получил задание исследовать их. Ему удалось собрать 4 ящика документов Пушкарского приказа, которые были переданы в 1863 г. в Главное артиллерийское управление Военного министерства и хранились там до 1870 г.

И. Г. Гамель.

Разобраться с содержимым этих ящиков было поручено известному русскому военному историку, музейному организатору и археологу Николаю Ефимовичу Брандербургу. Проведя обследование документов, он установил, что «два ящика пропали, а книги и документы двух других были частично отправлены в Арсенал для переработки». Таким образом, большая часть столь ценных для освещения рассматриваемой темы документов утеряна безвозвратно. Правда, за истекшие полтора века некоторая часть утерянных в войне 1812 г. документов была обнаружена в частных коллекциях, оказалась в разрозненном виде в разных библиотеках или передана обратно в государственные архивы, найдена в копиях в других фондохранилищах. Что же до личности самого Андрея Чохова, то первую попытку систематизировать все сведения, сохранившиеся в русских архивах об этом человеке, предпринял известный русский историк, археограф и первый директор Императорского Исторического музея (ныне ГИМ) Иван Егорович Забелин. После публикации его архивных изысканий в 1872 г. и до сего времени принципиально новых сведений о личности этого выдающегося русского литейщика и инженера найдено не было.

Н. Е. Бранденбург.

И. Е. Забелин.

Суммируя всю имеющуюся у нас информацию, попробуем если не приоткрыть завесу тайны над личной биографией Андрея Чохова, то хотя бы над тем местом, где он проработал, по сути, всю свою сознательную жизнь, – Московским Пушечным двором.

В силу всего вышесказанного, о детстве и юности Андрея Чохова можно только догадываться. Известно лишь, что он был принят на Московский Пушечный двор подмастерьем к мастеру Кашперу Ганусову, и первое свое самостоятельное творение – медную пищаль – отлил в 1568 г. «На ней орел двоеглавной, наверху орла три травы, у казны трава ж, в травах подпись: Лета 7076 (1568 г.). Делал Кашперов ученик Андрей Чохов. Весом 43 пуда», – гласила надпись на орудии.