Скептицизм и усталость владели сотрудниками Института времени.
До тех пор, пока в будущее отправлялись слитки свинца, жуки-скарабеи, белые мыши и собака Шарик, прогресс был несомненным. Но все шестьсот сорок попыток отправить туда человека провалились.
Группа хрононавтов в составе трех человек была в плохих отношениях с экспериментаторами, так как хрононавты были убеждены, что их водят за нос и путешествие во времени невозможно. Экспериментаторы же писали докладные директору института академику Стассу, утверждая, что хрононавтов следует сменить как не справившихся с работой.
Директор, положивший всю сознательную жизнь на изобретение машины времени, выступал третейским судьей. Все свои речи он кончал словами:
– Но истина дороже!
Он верил в то, что машина времени заработает, и занимался ее усовершенствованием.
В подобной ситуации трения неизбежно выплескиваются наружу. Призванная жалобами ревизия высказала свои опасения, но ассигнования пока не были срезаны – направление поиска было признано прогрессивным, а результаты – внушающими надежду.
Директор был человеком замкнутым, неприятным в общении, и злые языки утверждали, что он не видит своих современников, потому что живет в будущем.
Шестьсот сорок первый опыт увенчался успехом.
Хрононавт Воскобоев в нужный момент растворился в воздухе и возник вновь через три часа восемнадцать тревожных минут.
К тому времени вокруг кабины времени собрался весь институт.
Хрононавт вышел из кабины усталый, но довольный. Он поднял вверх большой палец и сказал:
– Я там был.
Эти слова вошли в историю. Но далеко не сразу.
Пока что под аплодисменты научных сотрудников хрононавт пожал протянутую руку директора, и многие заметили, что он странно и даже с сочувствием смотрел в глаза академику Стассу. Видно, почувствовав что-то неладное, академик строго произнес:
