СВЕТОСЛАВ МИНКОВ
АЛХИМИЯ ЛЮБВИ
Перевод С. КОЛЯДЖИНА
Для меня, понимаете, до сих пор еще неясно, почему мир устроен так, что хвост поросенка, например, задран кверху и завит колечком, в то время как хвост лисицы свободно опущен книзу и даже волочится по земле. Мне точно так же непонятно, почему зубы у негров белые, как у нас, а кожа черная, как деготь. Наконец, мне непонятно также, почему люди, объясняющиеся друг другу в любви и бывающие, так сказать, совсем эфирными в своих чувствах, впадают обыкновенно в такое невменяемое состояние души, что решают пожениться и превратиться, с позволения сказать, в обывателей.
- Эй, приятель, а ну-ка, закрой рот! Это дело не такое простое, как ты думаешь!
Знаю, братцы, очень хорошо мне известно, что есть вещи неизбежные, читывал я кое-что и годы кряду ломал себе голову над вопросом о семейном счастье, однако все равно для меня остается необъяснимым, как это человек, вчера носивший букеты роз своей возлюбленной и коленопреклоненно декламировавший ей разные там утонченнейшие поэмы о луне, вдруг начинает носить ей шпинат или нанизанные на указательный палец пучки салата, бросает заштопать пропахшие потом носки и даже ругает ее за сломанную примусную иголку.
- Ну, тут уж вы переходите всякие границы приличия! К чему такая грубость изобразительных средств?
Почему, братцы, почему же вы возмущаетесь откровенностью автора, а не возмущаетесь шпинатом, дурно пахнущими носками, и примусом? Или, может быть, скажете; такие слова в литературе недопустимы. Прошу вас, погодите, разберемся. Что же, по-вашему, литература - это нечто жемчужное, нечто вроде слоеного пирога или пирожного? Съешь, значит, кусок, станет тебе приторно сладко, потом выпьешь чашку воды и заснешь так, что ли? Верно, есть и такая литература, но она для особого рода любителей. Вы, живые, любознательные люди, сплетничающие и интриганствующие на каждом шагу и скрыто говорящие всевозможные мерзости, продавайте другим эту свою парадную эстетику, а сейчас помолчите и послушайте. Житейские вопросы необходимо рассматривать немного по-медицински, то есть без стыда и стеснения. Незачем нам лгать и играть в бирюльки с благоприличием.
Итак, было когда-то время...
Нет, так начинают сказки. Скажем просто и прямо.
Сначала все идет как по маслу. Теб& кажется, что и загробной жизни не хватит, чтоб объясниться в любви той, которую любишь и которую видишь во сне днем с открытыми глазами. Вы шушукаетесь, понимаете ли, с дорогой половиной в нежнейших излияниях, профильтрованных сквозь тройное шелковое сито, смотрите с какимто божественным умилением и чувствуете, что не можете прожить ни одного мгновения друг без друга. Вы во всем согласны, всем довольны. Между вами нет никаких разногласий, и в характерах ваших вы не замечаете каких бы то ни было различий. Взглянув на вас, человеку хочется прыгать от восторга. Вы радуетесь, как только что вылупившиеся цыплята. Ведь и вы такие же чистенькие, пушистенькие, нежненькие - другая такая парочка вряд ли сыщется на свете. "Эх, черт его возьми, - рассуждает посторонний наблюдатель, славная вещь, говорят, эта самая любовь!"
- На Нептуне живут люди! - назидательно говорит один из парочки.
- Живут, конечно! - тут же соглашается другой.
Или:
- Я не люблю вареных яиц!
- И я тоже!
Или:
- На левой ноге у меня вскочила мозоль!
- И у меня тоже!
И в зеркальной воде этого нерушимого согласия цветет и улыбается белая лилия возвышенных чувств. Размахивая руками, вы клянетесь друг другу в вечной любви, сравниваете глаза свои с васильками, фиалками, с кусочком лазурного неба, повергаете взаимно к ногам своим миры и планетные системы, строите воздушные замки, ругаете мещанство и делаете вид, что не замечаете уличных собак, поднимающих лапу у заборов домов и у столбов электропередачи, - вообще отрешаетесь от так называемой пошлой действительности и с гордой самоуверенностью поэтизируете все. А не покончить ли вам с жизнью? Вот вы уже перешагиваете порог смерти и там сразу попадаете в свою стихию. С трогательной серьезностью, вызывающей у вас плаксивую жалость к своей собственной погибающей личности, вы заявляете, что броситесь под трамвай или повеситесь, что отравитесь цианистым калием или застрелитесь, что заболеете и умрете от чумы, тифа, дифтерии, от перитонита - только для того, чтобы испугать другого и узнать хотя бы приблизительно, как бы он встретил ваше исчезновение с белого света. И когда другой отвечает, всхлипывая, что не переживет вашей смерти и что сам покончит с собой как-нибудь ударом ножниц в сердце, вы успокаиваетесь, самодовольно улыбаетесь и решаете отложить на неопределенное время свою прогулку на погребальных дрогах. Именно тогдато вы снова возвращаетсь в жизнь и отправляетесь вместе с вашим верным спутником в какую-нибудь маленькую молочную покушать простокваши или же входите в какой-нибудь пустой ресторан, где единственный офи, ниант встречает вас как фокусник с распахнутой салфеткой. Так незаметно проходит время, потом вы часами провожаете друг друга по улицам и, прощаясь, долго держите руку в руке, уверяя с полными счастья глазами, что не сможете дождаться бесконечно далекого часа завтрашней встречи.