«Диктатура,— говорил Владимир Ильич,— слово большое, жестокое, кровавое слово, выражающее беспощадную борьбу не на жизнь, а на смерть двух классов, двух миров, двух всемирно-исторических эпох». В книге Макарова мы видим борьбу двух классов за диктатуру, мы видим представителей двух миров, двух эпох в ожесточенной схватке на на жизнь, а на смерть. Лагерь революции и лагерь контр-революции. В том и в другом пришлось побывать автору, в одном — в качестве организатора и агитатора Красной армии (до плена), и затем в качестве начальника отряда красных партизан, в другом — в роли капитана и личного адъютанта командующего добровольческой армией генерала Май-Маевского.
Кто не помнит «триумфального шествия» русской контрреволюции от берегов Черного моря до Орла? Революция, казалось, находилась на краю гибели. С юга наступал Деникин, с востока — Колчак, с севера — союзные войска Антанты.
Кто не помнит «героев» этого похода на Москву — генерала Деникина, генерала Май-Маевского, Шкуро, Юзефовича, Врангеля и других? Долго они останутся в памяти рабочих и крестьян — виселицами, расстрелами, устилавшими «широкую московскую дорогу.
Май-Маевский уже готовится отдыхать в Москве, Деникин мечтает о своей «трехлетней диктатуре», Врангель собирается благополучно в Москве разрешать аграрный вопрос под «звон колоколов Ивана Великого».
Не сбылись золотые мечты. Не седые стены Кремля, а седые стены Константинополя увидела «русская Вандея».
Чем же объяснить разгром, поражения контр-революции? Ответ на этот вопрос как нельзя лучше дает книга т. Макарова, в простых, но ярких красках рисующая нравы, быт, настроение и чаяния добровольческой армии и ее вождей и их методы разрешения социальных проблем.
Книга Макарова воскрешает в памяти эпоху гражданской войны со всей ее беспощадностью и героизмом.
Молодому читателю, не прошедшему через горнило гражданской войны, книга дает прекрасный материал для закалки, для идеологического оформления.
ИЗ ОРГАНИЗАТОРА КРАСНОЙ АРМИИ В АДЪЮТАНТЫ БЕЛОГО КОМАНДАРМА
В начале 1918 года я и тов. Цаккер Иван, будучи организаторами и агитаторами Красной армии при Севастопольском Областном Революционном штабе, были командированы в район Евпатории, Перекопа и в Федоровку.
Нашей задачей была организация частей Красной армии на местах и втягивание в ее ряды красногвардейских отрядов.
Прибыв в Евпаторию, мы написали несколько воззваний к рабочим и крестьянам с призывом итти в ряды Красной армии.
Эти воззвания мы отпечатали в одной из типографий города и отправились в уезд.
Во многих деревнях провели митинги и разбросали летучки.
Агитационная, кампания проходила успешно.
Товарищ Цаккер, неплохой аратор, говорил от имени рабочих, о земле, помещиках, о старом режиме, о том, каким будет новый строй, а я повествовал о бесцельности гибели сотен людей тысяч во время империалистической бойни и о гнусных целях капиталистов, затеявших эту войну.
Митинги происходили при большом стечении народа, шумно приветствовавшего нас.
После непродолжительных поездок по району мы прибыли вечером в деревню Пришиб. Подойдя к Ревкому, заметили большую суматоху.
Какие-то люди, торопясь, клали вещи на стоявшие у Ревкома подводы.
Брань, ругань резко нарушали вечернюю тишину.
В Ревкоме, в первой комнате, озаряемой тусклым светом керосиновой лампы с закопченным стеклом, мы увидели картину полного опустошения.
Вещи были разбросаны в беспорядке, на полу валялись бумажки. Всюду царил хаос. Все это без слов говорило о совершившихся неожиданных событиях.
Пока мы разглядывали пустую комнату, до нас долетели слова:
— Товарищи, давайте кончать. Надо торопиться.
Мы вошли в смежную комнату. Там сидело около десяти человек за небольшим столом. Лица были угрюмые, напряженные...
При нашем появлении они, точно по команде, все смолкли и устремили пытливый взор на нас.
— Здравствуйте, товарищи, — обратились мы к ним, — мы представители Севастопольского Областного Ревштаба. Что здесь происходит?
Председатель (фамилию его не помню), не поверяя наши мандаты, нервно объяснил нам, что наступают немцы и гайдамаки, нужно спешно эвакуироваться.
Эта неожиданная новость легла на нас тяжелым бременем. Перед нами стал вопрос «что делать?».
На отряды Красной гвардии надежды не было. Район, где мы находились, был кулацким. С эвакуацией Ревкома и приближением немцев кулаки могли бы поднять голову. Оставаться было опасно.
Цаккер предложил поехать на подводе в Бердянск, а оттуда на пароходе в Крым.
Я не согласился и, в свою очередь, предложил отправиться к Мелитополю, так как немцы еще неизвестно где и нам всегда удастся проскочить в Крым.
